– Мария Васильевна – друг всей нашей семьи. Все, больше никого не будет.
– А ватрушка сегодня в программе? – спросила Жанна.
– Должна быть хорошей, – ответила Аня. – Я сама творог сделала. Из молока и кефира, чтобы не кислил.
Юра разлил шампанское по бокалам. Мария Васильевна встала, осторожно отодвинув стул:
– Давайте выпьем за нашу Аню! – Она подняла свой бокал. – Я знаю Аню с четвертого дня ее жизни. Моя мама и Анина бабушка всю жизнь очень верно и трепетно дружили. И для нас вся их семья – как родные. И спасибо тебе, что ты так сохраняешь память о своих – и о маме, и о бабушке.
Аня отвернулась, смотрела в окно, моргая глазами, а они все разом, перебивая друг друга, заговорили.
Леночка попросила Олега положить ей салату и спросила:
– А вы пойдете на референдум?
– Не знаю. – Олег пожал плечами. – Я в девяносто первом на референдум ходил, за СССР голосовал. А в конце того года же все и кончилось.
– Это когда было! – ответила Леночка. – А то – сейчас.
– На этот референдум я пойду, – отозвался Юрий. – Я на выборы и демонстрации хожу. Но голосовать буду и за президента, и за Верховный Совет. Пусть и те, и эти у власти остаются. Когда-то надо учиться договариваться.
– А я никак понять не могу, зачем люди на демонстрации ходят, – сказал Олег.
– Это вы серьезно? – удивился Юрий. – Ну, как же, зачем ходят? Хочется, чтобы все было нормально и как у всех.
– Но при чем тут демонстрации?
– Ой, может, не будем лучше о политике! – прервала их разговор Жанна. – Сейчас – одни будут про одно, другие – про другое. Заспорят до хрипоты! Мы все-таки на дне рождения!
– Лучше еще шампанского, – предложила Леночка.
За окном потемнело. Начался ливень. Сильный ветер ворвался в открытую форточку и раздул занавеску.
– Надо же, какая ранняя гроза, – говорила Мария Васильевна. – Значит, лето теплое будет. Моя дочка в июле в Калининскую область на турбазу собирается. Я ей говорю: поедешь на экскурсию в Старицу, попадешь в места, где имение твоего прадедушки было. Может, посмотришь, что там осталось. Я ни разу не была, но поехать всю жизнь хотела.
– А где у вас имение под Старицей было? – спросил Юрий.
– Я точно не знаю. Рядом деревня Подвязье.
– Правда? – удивился Юрий. – Мой отец оттуда.
– А сейчас вы в Москве живете? – спросила Мария Васильевна.
– Я здесь родился. А отца из деревни совсем маленьким привезли.
– Надо же! Земляки! – изумилась Жанна.
– Это – не земляки, – поправил ее Олег. – Это по-другому называется. Имение-то, поди, сожгли?
– Нет, там потом дом инвалидов открыли, – ответила Мария Васильевна.
– Значит, смирные в Подвязье мужики жили, – сказал Олег. – Не у старой, видать, барыни. Вы же не любите всякие мятежи! – Он посмотрел на Марию Васильевну.
– Я? Мятежи? Да с какой стати? О чем вы говорите!
– А Юрий демонстрации любит!
– Это не мятежи!
– Лиха беда – начало! – Олег кивнул на Юрия: – Так что у ваших крепостных, Мария Васильевна, выросли воинственные потомки.
– Нет, мы мирные люди. – Юра помолчал. – Нам просто хочется, чтобы все было, как в других странах, и без всяких фантазий.
– В одночасье ничего не бывает! Ой, надо же какой дождь! – Мария Васильевна смотрела в окно.
– А все страны одна от другой хоть чем-то, но отличаются, – заметил Олег.
– И что? У нас все должно быть не как у всех? – спросил Юра.
– И чуть что – экспроприация? – поддержала его Мария Васильевна.
– Первый вопрос – это, не ко мне, а к представителям помещиков-землевладельцев. – Олег посмотрел на Марию Васильевну. – Про особенности – это они должны объяснить. А про экспроприации – вот, пожалуйста, обращайтесь к потомкам крепостных.
– Я и говорю! – прервала их Аня. – Все запутано и перепутано. И на все вопросы – по сотне ответов. И не в них дело. Потому что совсем не в том главное. А главное в том, что так не хватает хорошего!
Аня стояла на платформе метро у первого вагона, как и договаривались. Одной рукой она держала за руку братишку другой – поправляла у виска белый платок. Мальчишка морщил лоб и осоловело оглядывался по сторонам. Рядом пронзительно заревел отходящий поезд.
– Здравствуй! – Она посмотрела на Олега чуть растерянно. – Я думала, мы опоздали.
– Приветствую вас, молодой человек! – сказал Олег.
Мальчишка скривил рожицу, отвернулся и нехотя произнес:
– Прифэт!
– В кафе-мороженое лучше не ходить! – объявила Аня. – У меня с утра горло першит. Саша может простудиться. Давайте просто погуляем и посмотрим город. – И она обратилась к мальчику: – Сегодня праздник. Первого мая обычно тепло. Только в этом году вдруг так холодно.
– Я знаю, – ответил Саша. – Поздравляли уже. В праздник очень мороженого хочется.
– Но если холодно сегодня! – строго ответила Аня.
– Мороженое дорожает день ото дня. – Мальчишка насупился. – Тает и дорожает. Его надо есть, пока не подорожало. Столько стоит, что у мамы уже денег нет. А у тебя?
– Я не из-за денег, – говорила Аня. – Я тебе еще давно обещала. Но сегодня – и без мороженого замерзнешь.
– И, вправду, господа, при такой-то дороговизне в кафе надо идти сегодня, – сказал Олег.
– Ну, нет же! – Ане его слова не понравились.
– Ты, как хочешь, а я иду! – Мальчишка подвинулся ближе к Олегу. – А ты, если не хочешь, можешь нас у входа подождать.
– Что? – вскрикнула Аня и дернула мальчишку за руку. – Это что у меня еще?
– Вам, педахохам виднее, – подразнил ее мальчишка.
– Господа и товарищи! – объявил Олег. – План таков: по случаю праздника приглашаю вас в кафе. Предлагаю принять в мероприятии самое деятельное участие.
Аня сделала недовольный вид, даже отвернулась, а мальчишка сказал:
– Участие не приму, а мороженое съем.
Они поднялись по эскалатору и в густой толпе вышли на улицу. На тротуаре было тесно. Спустились по ступеням и остановились у одной из колонн концертного зала.
– Ой, сколько военных сегодня! – Аня смотрела на площадь. – Но ведь парад отменили? Да?
Улица Горького была перегорожена машинами с зелеными брезентовыми крышами. В несколько рядов стояли солдаты и милиция. Перед ними собралась большая толпа. Было много знамен. На другой стороне площади у гостиницы тоже виднелись военные.
– А когда салют будет? Вечером? Здесь? – спрашивал мальчик. Поднимался на цыпочки и пытался оглядеться.
В трескучий мегафон резкий голос выкрикнул:
– Проход в центр города закрыт! Всем повернуть в сторону Белорусского вокзала! Не собираться на тротуарах!
– Разве сегодня парад? – удивилась Аня.
С Первой Брестской на площадь вышел строй людей в пятнисто-сизой форме с металлическими щитами в руках. Прогрохотал вдоль кинотеатра и выстроился в цепь.
И вдруг толпа загудела, пришла в движение, отхлынула от милицейских рядов, бросая знамена. И стало видно, что там началась драка. А у кинотеатра милиционеры быстро отодвинули турникеты, и люди в касках и со щитами в руках и двинулись на толпу. Двое человек вырвались, побежали по газону у памятника Маяковского. Но милиционеры из оцепления бросились им наперерез, ударами дубинок повалили на землю.
– Ой, они бьют человека! – вскрикнула Аня. Схватила брата и прижала к себе.
Перед тротуаром, где они стояли, начала выстраиваться милицейская цепь. Олег схватил Аню и мальчишку за руки, быстро повел в сторону.
– Но ведь это ужас какой-то! – говорила Аня. – Вот так вдруг, ни с того, ни с сего.
– Что-то новенькое в нашей грешной жизни, – ответил Олег.
Они зашли в кафе на площади Восстания. Было прохладно, и за столиком пришлось сидеть, накинув куртки на плечи.
Мальчишка съел две ложки мороженого и спросил:
– А за что их били? Или они просто так бьют?
– Толпа хотела в центр города идти, – сказала Аня.
– Почему там ходить нельзя? – спросил мальчишка.
– Ну, сегодня праздник, – нехотя говорила Аня. – Вот улицу и перекрыли.
– Ты сама испугалась и кричала: «Ой, бьют!», – напомнил мальчишка.
У метро мальчик долго стоял у лотков и разглядывал игрушки. Но так ничего и не попросил. На эскалаторе Аня сказала:
– Странный какой-то сегодня праздник получился. И людей совсем мало. Как будто никто в гости не поехал. А утром приходила соседка со второго этажа. У нее отец в больнице умер. Так все подорожало, что даже гроб не купить. В морге ей сказали, что сейчас и без гробов хоронят. Мы ей собрали в подъезде, кто сколько мог.