-Куда! Куда! - заорал он, глядя в окно. Вскочил, обтянул портупею, толкнулфорточкуизагремелнавесьдвор:-Куда,канальи,мусор валите? А,дьяволы! - Он схватил фуражку и выбежал на двор.
Виктор поднялся.
- Я пойду, - хотел сказать Виктор. Не вышло. Но Груня поняла.
- Зачем? Зачем? - Груня смотрела на него испуганными глазами.
-Пора, время, - и Вавич взглянул на часы. Хотел сказать, который час.Но смотрел и не мог понять, что показывают стрелки.
-Ачай? - И Груня опустила ему руку на плечо. Первый раз. Вавич сел.Отхлебнулс краешка глоток чаю, и ему вдруг так обидно стало именно от чаю,какбудтоего, маленького, отпаивают сахарной водой. Горько стало, и слезыначалинажиматьснизу.Вавичвзялсяза шапку и машинально несколько разпожалГрунинуручку.Подорогеккалиткеонвнезапноещедваразапопрощался.
Онвышелотсмотрителяпочтибегом,онбил землю ногами. Заднимиулицамипробралсяналагернуюдорогу.Шел,гляделв землю и все виделширокий, мужицкий палец смотрителя: как он его пригнул. Пригнул!
НадругойденьВавичзаявилротному,чтовофицерскойпризовойстрельбе он участвовать не будет.
А себе Вавич дал зарок: не ходить к Сорокиным.
Он был один в палатке.
-Не буду! Не буду! Не буду! - сказал Вавич и каждый раз топал ногой вземлю. Вколачивал, чтоб не ходить.
Флейта
ЛЕГкрасный луч на старинную колокольню - и как заснул, прислонился. Истоит легким духом над городом летний вечер, заждался.
Таинькау окна сидела и на руках подрубливала носовые платочки. Ждала,чтобпересталпетьмороженщик,а то не слышно флейты. Это через два домаиграетфлейта.Переливается, как вода; трелями, руладами. Забежит на верхиитамбьетсятонкимкрылом,трепещет.УТаинькидухзакатываетсяистановитсяиголкавпальцах. Сбежала флейта вниз... "Ах!" - переведет духТаинька.Она не знала, не видела этого флейтиста. Ждала иной раз у окна, непройдетликтос длинной штукой под мышкой. Он ведь в театр играть ходит.Таиньканезнала, что флейта разбирается по кускам, и этот черный еврейчикскороткимфутлярчикомиестьфлейтист,что заливается на всю улицу изоткрытыхокон.Футлярчикмаленький. Таинька думала, что это готовальня. Упапы такая, с циркулями.
Таинькадумала,чтоонвысокий,сзадумчивыми глазами, с длиннымиволосами.Наверно,онеезаметилизнает,ихочет,можетбыть,познакомиться,нослучаянет.Аонскромный.А теперь нарочно для нееиграет,чтобона поняла. Почему он не переоденется уличным музыкантом и непридетк ним во двор? Стал бы перед окнами и заиграл. Таинька сейчас бы егоузнала.
Флейтакрутозамурлыкала на низких нотах, побежала вверх, не добежалаитихими,томительными вздохами стала подступать к концу. Капнула, капнуласветлойкаплей.Ивотзажурчалатрель.Ширепонеслась вниз серебрянойроссыпью.Таиньканаклонилаголовку.Отец стоял среди комнаты и вместе сфлейтой бережно выдыхал дым.
-ДастжеГосподьжидам...тем-евреям-талант!А флейта ужрасходилась, не унять, как сорвалась, все жарче, все быстрей.
- А он... еврей? - спросила Таинька как могла проще.
-Нуда!Развеневидала-маленький, черненький? Израильсон илиИзраилевич, черт его знает.
ВсеволодИвановичвдругувидел,чтокривоболтаетсякарнизикнаэтажерке.Сталприлаживать.Прижалладонью. Карнизик повис и качнулся. АВсеволодИвановичснова,еще,еще, чтоб как-нибудь пристал. Фу ты! Опятьповис.
- Надо же, черт возьми, собраться! - заворчал и зашлепал вон.
"Этоничего,что еврейчик, - подумала Таинька. - Бедный еврей, черныепечальныеглаза. И что маленький - ничего. Только лучше пусть Израильсон, анеИзраилевич. - И ей вспомнился Закон Божий и батюшка, и как проходили проИзраиля.- Он, кажется, весь волосатый был? Нет, это Исав!" И Таинька оченьобрадовалась, что Исав.
Флейтазамолкла.Таинькавсе ждала. В голове грустным кружевом виселпоследниймотив. Таинька собрала платочки, перешла шить в столовую, к окну.Шила,всепоглядываланапротив на забор, на черемухи. Должен ведь пройти.Вошел отец с молоточком в стариковской руке.
-Глазапроглядишь,-сказалВсеволодИваныч. Таинька покраснела:"Откуда он знает?"
-Нешей,говорю, впотьмах, - ворчал Всеволод Иваныч. Он обвел стеныглазами.
-Ниодного гвоздя в этом доме. Сто раз ведь говорил. - И он пошлепалдальше.Таинькаслышала,каконупустил молоток и захлопал на воробьев.Зашипел в палисаднике:
- Киш-шу-шу! Анафемы.
Потухзакат, и стал на улице свет без теней. Таиньке казалось - сейчасэтотсветветром выдует из улицы, и ничего не будет видно. И как пройдет -тоже.Шагизастукали по мосткам. "По нашей стороне!" - и Таинька нагнуласькиголке.Мороженщик,вихляятазом, нес на голове свою кадушку. Опустилаглазки. А когда шаги поровнялись, глянула.
Таинькасморщилась.Недовольноглянуланамужика.Авэто времяторопливыешаги,неровные,сбивчивые,затопаливдоль забора. Таинька неуспеластеретьслицагримасу,а "маленький, черненький" прошагал мимо.Как-товсезабиралвпередодной ногой. Таинька заметила котелок, которыйвздрагивал на упругих курчавых волосах.
"Какунасвдиване",-подумала Таинька про волосы. Но сейчас жерешила,чтоэтооченьхорошо:ниукого таких нет, только у него. Онахорошоприметилаикрутойнос и черные короткие усы, торчком, как зубнаящетка.
"Израиль!"- мысленно провожала Таинька флейтиста и все хотела связатьпереливы флейты с черным Израилем.
"А может быть, не он? Не этот?" - подумала Таинька и обрадовалась.