- Да так, - сказал он, по-прежнему усмехаясь. - Приехал посмотреть, где
чего дают.
Желая как-то его уязвить, я спросил, неужели ему нехватает того,что
дают в ГУМе.
- ГУМ, дружок, - сказал он мне назидательно и цинично, - существует для
тех людей, кто невкусно ест, плохо одеваетсяи кого бьют вмилиции.Кроме
того, там очереди, а я очередей не люблю. Ты незнаешь, где тут кассеты для
видео?
Я сказал, что не знаю, и спросил, что он здесь делает.
- Это неинтересно, - отмахнулся он. - Мелкие интриги.
- А я думал, ты занимаешься большой политикой, - сказал я.
- Большая политика, - возразил он, - в основном из мелких интриг только
и состоит.
Мы помолчали. Потомя спросилего, неужели он, такая важная шишка, не
боится толкаться здесь в толпе, где может оказаться кто угодно.
-Нет, мой милый, не боюсь. Здесь,среди покупателей,есть несколько
человек, которые несводят с меня глаз и берегут мою жизнь больше, чем свою
собственную.
- Ты имеешь в виду, что здесь есть ваши люди?-спросил я,упирая на
слово "ваши".
-Нуда,наши и...-Он засмеялся.-Ивашитоже.Слушай,ты
куда-нибудь торопишься?
- Нет, - сказал я. - А что?
- Так, может, нам пойти, трахнуть по кружке пивка?
- Несмотря на то что ваши люди за тобойследят, ты не боишьсясо мной
общаться?
- Другмой,-сказал он с некоторой внутреннейгордостью.- Уверяю
тебя, чтообщение с тобой мне ничем повредить неможет. Нотебеоно тоже
ничем не грозит.
- А кто тебязнает,- сказал я,желая его обидеть. - Я же не знаю, с
каким заданием ты приехал сюда.
- Скакимбы ниприехал, -сказалон, не обижаясь,- ты можешь не
сомневаться, что мокрымиделами я не занимаюсь. Для этого есть другие люди,
с которыми я, впрочем, не знаком.
Мыселив мою машину, ияповез его в ту самую пивнуюв Английском
парке, где недавно мы пили с Руди.
Сейчас мы тоже заказали по массу. ЗаказывалБукашев. Я заметил, что он
говорит по-немецкихотя и с акцентом, но без всякихошибок. Официант был в
короткихкожаныхбаварских штанахсзастежкамиподколенями.Выслушав
Букашева, он крикнул "Яволь" ипобежал исполнять заказ, а Букашев стал меня
расспрашивать омоейздешнейжизни: как я здесь освоился, с кем общаюсь и
говорю ли по- немецки. Я сказал, что мой немецкий гораздо хуже,чем его, но
на бытовые темы кое- как объясняюсь. По-прежнему усмехаясь, Букашев заметил,
что, как быни недоступен был для меня немецкий язык, онвсе же не труднее
якутского, который при иномповороте судьбы мнепришлось быосваивать.И
даженамекнул, что в решениимоей судьбыи ему пришлось принять некоторое
участие, причем он как раз был против "якутского" варианта.
- Другие были за? - спросил я.