Так мне один дядя в поезде сказал, когда прогонял от себя.
– Я не прогоню. Привык находиться под «прицельным» вниманием, – спокойно объяснил художник.
– Вы, наверное, хотите быть гениальным или хотя бы талантливым? – опять задала я бестактный вопрос, не осознавая, что могу обидеть человека.
– Талант или есть, или его нет, – усмехнулся мой собеседник.– Художник Филонов не признавал и не употреблял этих слов. Он говорил: «Есть мастер».
«Раз уж мне повезло встретить такого доброго и разговорчивого художника, попробую задать ему еще один вопрос. Давно он меня интересует», – подумала я и спросила:
– Мне подруга Ирина объясняла, что достоинство художника-портретиста состоит не только в том, чтобы запечатлевать внешность, но и суметь показать душу человека. А зачем нужен пейзажист? Ему, наверное, тоже недостаточно перерисовать уголок природы?
– Пейзажист нужен затем, чтобы выразить свое восприятие красоты. Суметь через свою любовь показать душу природы, выпятить наиболее характерное или, напротив, высветить незаметное. Он должен уметь вдохнуть в картину жизнь, попытаться заразить своей любовью к природе других людей. И многое другое. Живопись должна утешать, восторгать, изумлять и заставлять трепетать. Для этого художнику надо писать неповторимо, своеобразно и проникновенно. Приходилось тебе стоять у картины с ощущением, что не хочется ее покидать?
– «Девятый вал» Айвазовского завораживал, – вспомнила я мгновенно.
– А случалось почувствовать тепло, исходящее от пейзажа? – опять спросил художник.
– Конечно! Тепло от сельского пейзажа. Легкая, приятная грусть возникала от зимнего тумана, будто я что-то вспоминала из очень раннего детства. Помню, меня поразила изящная простота, совершенная точность каждой детали рисунка, прозрачность светлых серебристых красок. Художник Дворянчиков из Липецка так пишет. Имя у него особенное – Вилен.
Я один раз слышала, как он беседовал со школьниками в Доме художника. «…Видите, колеблющийся свет фонаря падает на постель инвалида? – сказал он. – Что он для него? Салют Победы? А может тусклый отблеск уходящей жизни, свет в конце туннеля? Знаете, что такое метафора?… Одну и ту же картину разные люди оценивают и понимают по-разному».
Подошел к следующей своей картине и о другом заговорил: «Пошел я на рынок, чтобы найти вот такие горшки, а их там нет. Я о них помнил и хотел видеть, хотел восхищаться, радоваться. Может настать время, когда люди уже не будут о них знать, и не о чем будет помнить,… о нашем, истинно русском…. По крупинкам надо прошлое собирать, и беречь, чтобы души сохранить…».
Потом я увидела чью-то картину с названием «Ночь». И рассердилась. «Это, – говорю, – не ночь. Ночь – это сказка, тайна. Серо-черные тона. Завораживающая луна. А тут зеленые деревья и голубая вода». Художник Дворянчиков поставил картину в тень и пояснил: «При ярком солнце она не смотрится. Великолепная картина! Прекрасная живопись! Я сам каждый раз нахожу в ней все новые и новые штрихи, из которых во мне слагаются удивительные ощущения»….
Эх, жаль, что у меня не было времени поговорить с ним. А знаете, мне картины написанные маслом больше нравятся, чем те, что обычными школьными красками. Тут мазки крупные объемные. Оттенки богаче. Они под разными углами да еще при разном освещении иначе, по-новому смотрятся. Ранее не замеченные тонкости проявляются. Каждый раз подходишь и сомневаешься: вроде бы та же картина, а вроде бы и нет! Мне кажется, что настоящие художники обладают секретами смешивания красок, тайнами мастерства изображения, и еще чем-то непонятным, но исключительно важным для проявления своего таланта. Может быть чутьем, особенным вкусом?
Художник рисовал и одновременно слушал меня. Мне было приятно его искреннее внимание.