Мне очень нравится твой папа, но почему он позволяет мне безобразничать? Откуда у него столько слегка снисходительного насмешливого благодушия? Он, наверное, сердится на меня? А я сама не могу угомониться. Мне потом стыдно бывает, но в тот момент, когда дурью маюсь, мне весело. Я будто отключаюсь и не контролирую себя.
– Отец понимает, что ты не всегда такой будешь. Детство пройдет. Тебя наказывают другие учителя? – спросила Лиля серьезно.
– Виктор Никифорович раз на физкультуре хотел выбросить меня из спортзала. В моей голове мысли лихорадочно закрутились, перебираю вероятные подвохи, несомненные неприятности…. Пытаюсь понять – за что? Передумал он выгонять, в угол поставил перед классом, выбрал, что больней для меня. «Постой, – говорит – ноги не отвалятся, а глупости и спеси поубавится». Но я такой цирк устроила, что весь класс от смеха ходуном ходил. Карикатуры за спиной учителя на доске рисовала и тут же стирала. Не могла же я показать всем, что мне стыдно быть наказанной? Вот и шалила. А другие учителя меня только словами обстреливают. Я на каждом уроке пытаюсь брать себя в руки, но если ежеминутно не занята делом, то все равно начинаю буйствовать.
– А почему у Виктора Никифоровича бузишь? Физкультура – урок разрядки, – удивилась Лиля.
– Не люблю его трескучий голос, вечно злое помятое лицо, тупое самовосхваление. Не уважаю его, – раздраженно мотнула я головой. – Он недавно всех нас в глупое положение поставил. Колька без носков в школу ходит. У меня тоже чулки с дырками. Летом они рвутся, а зимой я их донашиваю в валенках, одевая пятками кверху. Понимаешь, сам в обуви и полупальто на уроке сидит, даже шапку иногда надевает, а нас босиком по ледяному полу гоняет. Но это мелочи жизни. Больше всего меня злит то, что он не готовит нас к соревнованиям. Говорит: «Надо же кому-то быть последними». А я не хочу, чтобы наша школа плохие места занимала. У нас есть талантливые спортсмены, ты же их знаешь!
Я спросила отца, почему он держит в школе плохого учителя, а он ответил: «У него трое детей и жена не работает». А еще Виктор Никифорович хвалится, что больше директора зарабатывает и ведет такие предметы, к которым не надо готовиться.
– Ко всем урокам учитель должен готовиться, – недовольно возразила Лиля.
– Боже мой, а какое мучение сидеть на уроках у матери! Стоит повернуть голову на десять градусов в сторону, как тяжелая рука возвращает ее в первоначальное положение. Недавно я забыла дома учебник истории. Мать свой дала, а я изрисовала все поля портретами. Различные типы лиц пробовала изобразить. Мать набросилась: «Как я на педсовет с таким учебником пойду! Урок не слушала!» Но я не замечаю, как рисую. Руки не могут без карандаша. А географичка говорит мне: «Ты перед моим уроком в озеро окунайся. Угомонись и приходи, а то мельтешишь так, что в глазах рябить начинает. Твоего брата совсем не слышно на уроках. Вот бы вас соединить, размешать и заново слепить. Получилось бы два великолепных ребенка».
Я даже у новой математички сначала ерзала. Но она быстро нашла ко мне индивидуальный подход. Кинет пару лишних задач – и все. Минут на десять – тишина. Голова! Обожаю ее!
Лиля, а тебя одноклассницы отцом попрекают?
– Бывает. Неприятно, когда кто-нибудь из девчонок в сердцах за свою плохую оценку скажет: «Тебе сегодня пятерку незаслуженно поставили». Приходится соответствовать.
– Клеймо «твой отец директор», меня тоже мучает и не дает расслабляться. В отметках я не подвожу. Но дисциплина! Учителя мне многое прощают за то, что хорошо учусь и помогаю другим. Наверное, понимают, что я не со зла? И бабушка никогда меня не ругает. Увидит, что я вся ходуном хожу, даже стоять на месте не могу, ерзаю, и говорит: «Детка, дрова заканчиваются. Может, разомнешься?» Я знаю, что дрова еще есть в запаснике, но иду в сарай. Помашу топором два-три часа, и вся глупость с меня слетает. Везет тебе, ты спокойная.