А он пошел бы бить окна? Конечно, нет! Это же Витек!
Брожу по коридорам института: стены светлые, окна огромные. При повороте широкой лестницы на второй этаж – скульптура. В.И.Ленина. Он смотрит на всех строго и задумчиво. Я вытягиваюсь в струнку и медленно прохожу мимо. В коридорах пустынно. Идут занятия. Нашла еще одну свободную аудиторию. Порисовала чертиков на доске. Скучно. Выглянула в окно. Верхушки деревьев на уровне стекла. Открыла створки и попробовала достать листочки рукой. Не получилось. Села на подоконник и снова пытаюсь дотянуться. Не удалось. Легла на подоконник животом, крепко вцепилась в него руками, а ногами стараюсь коснуться ветвей. Получилось! Здорово!
Звенит звонок. Входят студенты. Девушка насильно стаскивает меня с окна и громко отчитывает за безрассудность. Я оправдываюсь:
– Проверила подоконник. Надежный. Не трусиха…. Руки крепкие.
Девушка смеется и выталкивает меня в коридор.
«А если бы свалилась? Я почти такая же глупая как те мальчишки, что бьют окна и ломают свои кости? Нет! Я окна не стала бы колотить. Мне жалко людей, жалко их напрасных усилий. Изощрялась в отыскании дрянных черт у взрослых, у чужих ребят, и не поинтересовалась своим не менее, а подчас и более гадким характером? Я не дура. А почему совершаю глупости? Настанет ли время, когда ум и стыд не позволят мне допускать оплошности», – думаю я.
Скучно. Ой, как хочется пошалить!
БЕЗ ТОРМОЗОВ
В пятом классе будто черти в меня вселились. Наверное, моя жизненная энергия, наконец, начала преобладать над грустью. Конечно, по нескольку раз в день какие-нибудь события напоминают мне о моем положении в семье, но я стараюсь находить в себе силы отвлекаться, и долго не «пережевывать» обиды. Незаметно для себя постепенно я начала превращаться в нормального, веселого, а часто бесконтрольно-сумасбродного бесенка. Правда, только в школе. Дома все как прежде: только от бабушки и брата радость.
Осознав свою неуемность, я попросила учителей разрешить мне сидеть за первой партой. Но даже тут я умудрялась весь класс держать в поле зрения и как только выдавалась свободная минута, по рядам летели самолетики, записочки с рифмовками, дразнилками, чертиками, рожицами или затевалась какая-либо игра. В ход шли зеркальца, проволочки, спички. Запчастей всегда хватало в моих вечно оттопыренных карманах. Там находились самые необходимые вещи: гвозди (я их люблю сосать), веревочки, чтобы привязывать косы к спинкам парт, вишневый клей – фантазия подсказывает, зачем? …
Как-то учитель пения, устав спотыкаться о мои ноги, которые не хотели умещаться под партой, отправил меня на четвертую парту среднего ряда. Он быстро понял свою ошибку. Класс будто на кнопки сел. Все ерзали, и мне было весело.
Честное слово, я не дрянная девчонка! Я постоянно вспоминаю, что учитель – тоже человек и, насупившись, сжимая локти, снова и снова стараюсь взять себя в руки и хоть несколько минут посидеть спокойно. Странное дело: если я кручусь на уроке, то успеваю все услышать, увидеть, и могу буквально слово в слово повторить речь учителя. Но когда я мучительно заставляю себя сидеть на уроке спокойно, то ничего не запоминаю. Все силы и внимание уходят на борьбу с собой.
Как-то с убитым видом пожаловалась подружке Лиле:
– Вчера твой папа вызвал меня к доске. А он почему-то в шапке приходит в класс и кладет ее на столе рядом с журналом. Ну, не могу я спокойно около нее стоять! Как магнитом притягивает. Я, конечно, шапку потихоньку на голову себе надеваю и тут же на место кладу. Класс смеется. Дмитрий Федорович, улыбаясь, оглядывается, а я, как ни в чем, ни бывало, стою и глазами удивленно хлопаю.