Однако, как писал Воронов, «при исследовании вопроса – было ли донесено в то время командиру 9-го корпуса о действительном движении турок или нет – дело представляется несколько в ином виде»[128]. 5 (17) июля начальнику осадной артиллерии полковнику Анчутину в Турну (на северном берегу Дуная напротив Никополя) было доставлено написанное «на четвертушке бумаги» донесение штабс-капитана Столетова, командовавшего осадной батареей в Корабии, находившейся в 25 км западнее Турну. Столетов перебрался на южный берег Дуная и наблюдал за движением значительных турецких сил (до 40 таборов) «с запада на восток и юго-восток». Об увиденном штабс-капитан и доложил по инстанции полковнику Анчутину. Утром 6 (18) июля Анчутин был вызван к Криденеру. Перед отъездом к полковнику явились двое болгар из Плевны и сообщили, что туда пришло много турок и башибузуков[129]. Прибыв в Никополь к полудню, Анчутин услышал от Криденера, что частям его корпуса приказано занять Плевну. На это полковник доложил командующему о рассказах болгар и «показал ему донесение штабс-капитана Столетова». В ходе возникшей в 1885 г. переписки по поводу донесения Столетова Криденер утверждал, что полковник Анчутин «никакого сообщения о движении турок из Видина… мне не сделал»[130]. Анчутин же сожалел лишь о том, что нигде не удалось разыскать записку штабс-капитана из Корабии. Тщательно разбиравший этот вопрос генерал Воронов утверждал, что воспоминания Анчутина были точны, и Криденер в Никополе просто упустил из вида его доклад[131].
Но Криденер оставил без внимания не только сообщение Анчутина. Двумя днями ранее ему поступило аналогичное донесение от начальника 5-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Ю. И. Шильдер-Шульднера. Как следует из опубликованной записки генерал-майора Шнитникова, штаб IX корпуса к 17 часам 4 (16) июля располагал сообщением начальника 5-й пехотной дивизии «о появлении противника с запада»[132]. Но никакой серьезной реакции опять не последовало.
Правда, 5 (17) июля Криденер приказал Кавказской бригаде сняться с бивуака на высоте у деревни Самовид в низовьях Вида (7 км западнее Никополя и 25 км севернее Плевны) и двинуться «на Булгарени-Плевненскую дорогу»[133]. Но зачем?! Ведь это – тылы IX корпуса. Кого там мог обнаружить Тутолмин, кроме бродячих шаек башибузуков? Криденер поступал просто абсурдно. Он опасался появления турецких сил с запада (от Софии, Видина или Рахова), а посылал Кавказскую бригаду на юго-восток.
А ведь с 4 (16) на 5 (17) июля удаление основных сил IX корпуса Криденера и отряда Османа-паши от Плевны выглядело так: первые – в 40 км, вторые – в 70. Время и расстояния все еще были на стороне русских.
В 14.20 5 (17) июля с пометкой «экстренно» Криденер шлет ответ в адрес Непокойчицкого:
«…необходимо бы пополнить снаряды прежде, нежели идти на Плевну, где, по сведениям, сообщенным полковником Тутолминым, находились четыре батальона низама с орудиями, двумя эскадронами и черкесами, которые укреплялись; заметно движение туда войск от Софии; Никополь ожидал оттуда и из Видина подкрепления. Расположение наших войск оберегается от р. Вид на Турский-Трестеник до шоссе из Плевны в Белу кавалерией IX корпуса. От шоссе через Карагач до расположения VIII корпуса – Кавказской бригадой. В Турский-Трестеник выставлен полк с батареей. Жду приказания»[134].
Ну какие еще «приказания» нужны были Криденеру, кроме его собственного нежелания?.. Трудно не согласиться с мнением видного военного историка, профессора Николаевской академии Генерального штаба генерал-майора П.А. Гейсмана, который писал, что командир IX корпуса фактически игнорировал приказание главнокомандующего о выступлении на Плевну, ставя на первый план тыловые задачи[135]. Эту точку зрения разделял и П.Н. Воронов.
9-фунтовые батареи, снаряды к которым хотел пополнить Криденер, можно было временно оставить в Никополе, а пехотной бригады было вполне достаточно для решения там всех вопросов. И это даже без оглядки на румынские войска в Турну с противоположного берега Дуная, командующий которыми генерал Мано, ссылаясь на распоряжения князя Карла, отказался сменить русские батальоны в Никополе.
Расслабленное поведение Криденера особенно возмутительно на фоне крайнего напряжения усилий Османа-паши и его отряда. А бог войны, как известно, милостив к превозмогающим…
Да, штаб армии не довел до Криденера сообщение князя Карла. Однако даже собственные предположения командующего IX корпусом должны были торопить его в Плевну. Пусть заявленного им движения турок от Софии к Плевне не было (да если бы оно и было, то Криденер все равно остался бы в неведении, ибо ранее не озаботился дальней кавалерийской разведкой), но турки, тем не менее, в Плевну шли, только не от Софии, а от Видина. Выходит, что Криденер все же предчувствовал наступавшую беду, ошибаясь лишь в определении пункта на западном направлении, из которого вышел неприятель. Но, к сожалению, эти верные предчувствия всего лишь предчувствиями и остались.
Вполне возможно, что фраза о движении турок из Софии – отголосок сообщения Шильдер-Шульднера. Но тогда возникает вопрос: а откуда об этом узнал командир пехотной дивизии? Ведь он не располагал кавалерией для проведения разведок! Выходит – опять предчувствия…
Понятно, что после взятия Никополя Криденер был озабочен не только «снарядным голодом». На него свалилась масса хозяйственных и санитарных дел. Тем не менее это никак не мешало ему того же 5 (17) июля направить к Плевне свои «заслоны»: бригады Тутолмина, Лошкарева и отряд Клейнгауза. А это, по самым скромным подсчетам, – 2 батальона, 4 эскадрона, 10 сотен и 12 орудий – около 1700 пехоты и 1300 конницы. Тутолмин и Лошкарев находились в это время примерно в 20–25 км от Плевны, Клейнгауз – в 18. А Осман-паша – в целых 49!
Кавказскую бригаду надо было посылать не на «Булгарени-Плевненскую дорогу», а к мосту через Вид западнее Плевны – с приказом закрепиться там и выслать разведку. Но барон Криденер этого не сделал, и поэтому последние преимущества его корпуса во времени и расстоянии стремительно таяли. И это притом, что у реки Искер отряду Османа-паши пришлось задержаться. Из Константинополя Османа заверили, что мост через эту реку если и разрушен, то ко времени подхода его отряда будет наведен. Однако моста не оказалось, и турецким аскерам (солдатам) пришлось его наскоро сооружать буквально из подручных средств: «затопленных повозок и перекинутых поперек досок»[136].
Тем временем в штабе русской армии тревога по поводу Плевны явно нарастала. 5 (17) июля в 14.40 Непокойчицкий отправляет Криденеру новую телеграмму:
«Если не можете выступить тотчас в Плевну со всеми войсками, то пошлите туда немедленно (курсив мой. – И.К.) казачью бригаду Тутолмина и часть пехоты».
А более часа спустя, в 16.00, уже сам главнокомандующий телеграфирует Криденеру:
«Дайте скорее знать. Скоро ли пойдете на Плевну; Тутолмину вступить немедленно в связь с флигель-адъютантом Жеребковым, который послан мной в Сельви и далее к Ловче и приказано ему тоже вступить в связь с Тутолминым, который должен придти к Сельви и сменить Жеребкова. У вас останутся ваши уланы и два казачьих полка; необходимо скорее прикрыться в Плевне от возможного наступления войск из Видина»[137].
Первой штаба IX корпуса в 22.05 5 (17) июля достигла более поздняя телеграмма главнокомандующего и уже в 6.10 следующего утра – телеграмма начштаба армии.
Только после этого командир IX корпуса озаботился распоряжениями в отношении Плевны. Полковник Анчутин вспоминал, как 6 (18) июля, после его доклада о движении крупных турецких сил в юго-восточном направлении, Криденер указал на только что полученный им Георгиевский крест (за Никополь) и сказал, что он «этого не заслужил» и на Плевну пойдет в любом случае[138]. Надо признать, что уж чем-чем, а дефицитом совести генерал-лейтенант Криденер не страдал.