Ко времени капитуляции Никополя Плевна уже контролировалась отрядом Атуфа-паши. В помощь ему 3 (15) июля в 22.00 Осман-паша направил три батальона под командованием полковника Эмин-бека.
Вечером 5 (17) июля, одновременно с присоединением трех батальонов из Рахова[118], Осман-паша узнал, что Ловча занята русскими. С этой минуты, как писали Музафар-паша и Талаат-бей, цель операции Османа-паши изменилась. От скорейшего занятия Ловчи и соединения с шумлинской группировкой пришлось отказаться. Главным становилось как можно быстрее укрепиться в Плевне[119].
Любопытный феномен войн той эпохи. Неразвитость разведывательной и коммуникационной техники приводила часто к совершенно неточной оценке противника и в целом ситуации на театре военных действий. Порой это кардинально влияло на судьбы войны и мира. Так, Ловчу утром 5 (17) июля занимает казачий отряд полковника Жеребкова численностью всего в две сотни при двух орудиях. Но в сознании турецкого командования откладывается отнюдь не малочисленность русского отряда, оно просто этого не предполагает, а то, что Ловча уже занята русскими безотносительно к их численности! Отсюда делается вывод, объективно выгодный русскому командованию: раз Ловча уже занята, следовательно, планы надо менять как минимум до выяснения обстановки. А это – прямая потеря драгоценного времени.
Время на войне вершит ее судьбы, а выиграть время – значит победить. Как здесь еще раз не вспомнить стремительность продвижения небольшого отряда Гурко, ввергшее турецкое руководство в состояние, близкое к отчаянию. Этот же феномен из области психологии войны всего лишь через две недели проявится и в действиях русского командования, но уже под Плевной.
А пока обратим внимание на то, как в тяжелейших услових марша дорожил временем Осман-паша. Марш сопровождался сильнейшей жарой и недостатком воды. Солдаты быстро теряли силы, многие отставали, а некоторые умирали. Но отставших и обессиленных подбирали шедшие за отрядом повозки, а вперед высылались бочки с водой и команды, готовившие пищу[120]. Тем не менее продолжение быстрого движения отряда в полном составе становилось все более затруднительным. В этих условиях Осман-паша посылает вперед в Плевну три наиболее стойких батальона. Лишь бы успеть подкрепить Атуфа-пашу, лишь бы не пустить русских в Плевну!
Но жара делала свое дело, и 6(18) июля отряд Османа-паши бивуакировал в 15 км от Плевны. На следующий день в 9 часов его передовые колонны стали подходить к Плевне и располагаться к северу от города на уже отчасти укрепленных позициях[121]. К 14 часам последние группы отряда достигли Плевны. Над укреплением этого города природа потрудилась на славу и без человеческих усилий. Как позднее писал Талаат-бей, Плевну «можно было признать за весьма сильную, естественно укрепленную позицию»[122]. Цепь высот буквально подковой огибала город. Более того, взаимное расположение высот позволяло укрепившимся на них отрядам оказывать друг другу эффективную огневую поддержку.
180-километровый марш из Видина к Плевне ярко блеснул на унылом фоне оперативных действий турецкого командования. Он продемонстрировал не только полководческое мастерство Османа-паши, но и явился образцом мужества турецких солдат и офицеров.
Весь путь отряда от Видина до Плевны не попал в район русских кавалерийских разведок. А произошло это потому, что кавалерия IX корпуса вместе с Кавказской казачьей бригадой Тутолмина настоянием барона Криденера была привлечена к операции по захвату Никополя. Вся эта масса конных воинов, разумеется, на штурм редутов не бросалась. Однако она непонятно от кого охраняла расположение своей пехоты. Фактически конница корпуса бездействовала. Основные силы бригады Тутолмина располагались на расстоянии около 7 км от Никополя, а кавалерийская бригада генерала Лошкарева (четыре эскадрона, шесть сотен и шесть конных орудий) – далее на юг, в 20 км от Плевны.
В итоге нерешительность и упрямство Криденера, проигнорировавшего советы Тутолмина и собственного начальника штаба, «ослепили» IX корпус к западу от Плевны. Это и явилось прологом драмы русской армии под этим болгарским городом.
Два шага в капкан
Теперь посмотрим, как начинал завязываться плевненский узел с русской стороны. Уже на первом переходе из Видина, т. е. 1 (13) июля, отряд Османа-паши был замечен и обстрелян румынской артиллерией с противоположного берега Дуная. Находившийся при батареях штабс-капитан Иванов «в прекрасную зрительную трубу постоянно наблюдал за турецкими войсками, расположенными у Видина»[123]. О движении турецких сил он доложил в штаб румынских войск. Когда на другой день, 2 (14) июля, это донесение было подтверждено румынскими аванпостами, князь Карл спешно телеграфировал об этом великому князю Николаю Николаевичу. Но по словам генерала Левицкого, первоначально в штабе армии «депеше этой особой веры не дали, так как не доверяли румынским телеграммам»[124]. В них часто содержалась информация, которая впоследствии не подтверждалась.
Никополь пал между четырьмя и пятью утра 4 (16) июля. В 7.30 того же дня Криденер известил об этом императора, а в 9.59 – великого князя Николая Николаевича. В штабе главнокомандующего телеграмма о взятии Никополя была получена в 13.55.
Но уже через сорок минут, в 14.35, главнокомандующий шлет Криденеру телеграмму, в которой говорилось: «Прикажите румынским войскам занять немедленно Никополь… а сами с войсками направьтесь в Плевну и там ждите приказаний»[125].
В штабе Криденера эта телеграмма была получена около 5 часов утра 5 (17) июля. Как видим, это был четкий приказ.
Однако журнал военных действий IX корпуса почему-то не зафиксировал получения этой телеграммы. Вместо нее в журнале содержится телеграмма Непокойчицкого, якобы полученная уже в день взятия Никополя, 4 (16) июля:
«Великий князь Главнокомандующий предлагает вам двинуть тотчас для занятия Плевны, кроме бригады полковника Тутолмина (казачьей), два полка пехоты с артиллерией, менее уставшей от боя при Никополе; о распоряжениях донести»[126].
А вот здесь главнокомандующий уже не «приказывает», а «предлагает». Разница очевидна. Странно еще и то, что эта телеграмма Непокойчицкого содержится только в журнале военных действий IX корпуса. Ее нет в журнале полевого штаба армии, откуда она, собственно, и исходила. Нет ее ни в одном другом сборнике документов той войны, опубликованных Военно-исторической комиссией.
Объяснение этого, как мне представляется, может быть следующее. Или этой телеграммы вовсе не было, и штаб Криденера, желая оправдать собственную медлительность, просто ее выдумал и подменил ею более определенную – как приказ – телеграмму великого князя. Или же она все-таки была. Последнее представляется более вероятным. Но тогда получается, что вслед телеграмме начштаба с «предложением» полетела уже телеграмма главнокомандующего с «приказом». Похоже на то, что Николай Николаевич, предчувствуя «тормозные» качества Криденера, решил уже не предложениями, а подробным приказом сконцентрировать командира IX корпуса на необходимости скорейшего занятия Плевны.
Телеграмма Непокойчицкого никак не упоминала о сообщении князя Карла, телеграмма же Николая Николаевича делала это косвенно. Тем не менее, как верно заметил генерал-майор Генерального штаба П.Н. Воронов, исследовавший в самом конце XIX в. «начало Плевны», надлежало полностью привести сообщение румынского князя, «что несомненно заставило бы командира 9-го корпуса произвести… разведки к западу»[127]. Уже после войны Криденер стремился придать особое значение тому факту, что полевой штаб армии не известил его о сообщении румынского князя. Мотив Криденера тут вполне понятен: не было сообщения – не было и реакции на него; какой тут с меня спрос.