У обоих свояков одновременно мысль мелькнула: «Иван добудет, а мы у него заберем, чего бы это ни стоило!»
Согласились, собрались и поехали.
А жена Ивану снова житья не дает:
– Ну, что ты себе думаешь? Все лежал бы да лежал! И жалейка твоя уже надоела мне – слышать больше не могу! Ступай, приведи льва! Не милостыню же на старости лет просить.
– Так подаянием тоже люди живут. Что здесь такого страшного! Проживем как-нибудь без этого льва, – и снова улегся.
Жене уж и надоело подталкивать Ивана, успокоилась.
Через пару месяцев он вдруг сам попросил, чтоб у отца лошадь взяла.
– Ну, уж нет! Не пойду больше к батюшке позориться. Хочешь идти – иди, только пешком. Все равно от тебя никакого толку.
Иван и спорить не стал. Встал, оделся, обулся, подпоясался да и ушел. Выбрался на околицу, кликнул своих верных друзей – коней златогривых. Рассказал Иван им о новой задаче, что тесть задал.
Сивушка и говорит:
– В этот раз на гнедом коне поедешь. Доберешься за три синих моря, за высокие горы – коня отпусти, а сам напросись поить льва. Возьмут тебя, улучи минутку и вот этим молотком разбей цепи. Молоток не простой – каменную стену прошибает с одного удара.
– Спасибо, братец! – отвечает Иван Сивушке. – Уж сколько раз выручали вы меня, смогу ли отплатить добром так же?
– Спеши, потом разговоры разговаривать будем, – сказал Сивушка и весело заржал.
– И то, правда! – и Иван вскочил на гнедого коня. Тот мигом перенес Ивана через три синих моря, в мгновение перелетел через высокие горы.
Колодец, льва и людей, что воду ему носили, увидел Иван сразу. Поздоровался, напросился помогать.
– Не получится одному справиться! Мы вот день и ночь носим воду, а ему, – и люди кивнули в сторону льва, – все мало!
– Вы царю доложите, что, мол, один хочет нас всех заменить.
Отправили гонца к царю, а тот обрадовался:
– Пусть носит! Устали уже все от тяготы такой. Три дня продержится – и хорошо!
А Ивану только того и надо.
Отошли люди в сторонку, наблюдают. Видят – справляется. Рассказали царю, а тот удивился:
– Посмотрим, что завтра будет!
Ночью, когда все остальные уснули, Иван стал уговаривать льва бежать:
– У нас в царстве тебе лучше будет. Давай убежим!
До рассвета уговаривал – согласился лев. Ударил всего один раз по цепи Иван – рассыпалась привязь на мелкие кусочки.
Вскочил Иван верхом на льва, и полетели они назад, через высокие горы, через синие моря – домой, в родное царство.
Странно, но совсем неподалеку от царской столицы увидел Иван свояков. Те даже не пытались искать льва, а просто ждали Ивана. Уж как они его уговаривали, на колени падали: «Отдай льва!»
– Да что же это вы такие ненасытные: все отдай да отдай! Жена совсем заела меня: ни на что, говорит, я не способен.
А свояки все не отступают – упрашивают: «Отдай!»
– Ладно, уговорили, – согласился Иван. – Только теперь по куску кожи со спины вырежете, тогда соглашусь.
А свояков такая жадность одолела, что и кожу себе порезать согласились.
Эти страшные два куска кожи Иван спрятал глубоко в торбу. Только отъехали свояки, кликну-свистнул верного Гнедушку, вскочил верхом – да поскорее домой!
Лишь в ворота вошел, а над ним даже слуги давай смеяться:
– Три дня погулял и вернулся к жене.
А жена – в слезы:
– На посмешище нас выставил!
А Ивану хоть бы что:
– Да пусть смеются, лишь бы не плакали!
– Подожди, заплачем, когда есть нечего будет – своякам с сестрами все царство достанется!
– Не горюй – проживем!
Ничего не поделаешь – жена и успокоилась.
Тут, как назло, с музыкой и песнями, ведя в поводу льва, свояки вернулись. Собрались все цари, что по соседним царствам жили, принцы и короли, купцы да знать всякая. Три дня пировали без продыху, дивились на заморские диковинки.
Посылает за Иваном да младшей дочкой царь советника своего:
– Зови Ивана да любимую дочь, пусть слушают, кому я царство отписывать буду.
А Иван не пошел. «Не хочу!» – говорит. Еле жена уговорила:
– Хоть клочок земли попросим. Жить-то надо где-то!
Поднялся Иван в царские хоромы, стоит в уголочке, слушает.
А царь с речью выступил:
– Слушайте все! Зятьям старшим и моим дочкам, их женам отдаю навечно все царство. Мне, кроме хлеба и милости вашей, ничего не надо.
Важно поклонились зятья, поблагодарили.
– А мне, отец, что-нибудь подаришь? – это Иван проговорил, выступая из уголочка на видное место.
– Ничего тебе не дам! Лежа на печи, царством не управляют, – сказал царь, как отрубил.
– Интересно, батюшка, а за что своякам моим такая честь – царство в дар?
– Как это за что? Все редкие диковинки мне добыли!
– Они добыли? Вот новость! Да они у меня и свинку, и кобылицу, и льва выпросили! Никуда они не ходили, ничего и никого не добывали. Обменялись у меня на кое-что. Батюшка, вели им сапожки-то снять да и перчаточки с рук отдать.
– Это еще зачем? – удивился царь. – Ну-ка, снимайте перчатки, сапоги тоже! – приказал.
Батюшки-светы, и вправду: на ногах-руках пальцев нет.
– Это они за свинку и кобылицу мне отдали, – сказал Иван и достал из торбы пальцы свояков.
Те стоят, как столбы вкопанные, бледные…
– А вот еще куски кожи со спин! – и Иван стал доставать свернутые куски кожи.
– Не надо, верю! Ах вы, негодяи! – закричал царь. – Обманом хотели заполучить царство! А ну, вон из моего дома и из моего царства!
Так и выгнал их прочь с глаз.
– Иванушка, а почему только девятеро коней ты привел?
– Так трое из них мне уже много лет служат! – вышел Иван на крыльцо, свистнул по-молодецки. Примчались, сверкая золотой гривой, высекая искорками-звездами из копыт, кони друзья Иванушкины – отцов подарок.
– Вот тебе, Иванушка, и владеть всем царством, – сказал царь.
Сестрица
Близко ли, далеко ли, а в одном селении жили мужик с бабой. Мирком да ладком жили, но кручинились частенько. Дочка Аленка, как могла, веселила их: сказки родительские слушала да им пересказывала.
Одного Аленка понять не могла: почему соседи не Аленкой зовут ее, а Крапивницей. Крапивница да Крапивница! Прибежала однажды Аленка к матушке, плачет и спрашивает:
– Матушка, почему все меня Крапивницей кличут? Ведь меня Аленкой звать!
– Не сердись, доченька, – отвечает мать, – растешь, как крапива у ворот: ни братьев, ни сестер у тебя нет!
– А почему у меня нет ни сестер, ни братьев?
– Есть братья. Жили с нами три твоих брата до поры до времени. Налетела однажды страшная буря. Только не буря это была: стая черных драконов! Налетели, все дома пожгли огнем. Людей тогда много полегло, чай, все! Вот мы с батюшкой остались… А братья твои в бой с драконами вступили, многим из них головы порубили, а потом братья пропали. Горестно думать, что погибли они. Может, живут где-то, о нас думают…
– Матушка, не хочу Крапивницей жить, пойду братьев искать!
– Аленушка, милая, коли б знать, где искать, так давно б уже я пошел да нашел, – батюшка ласково погладил Аленку по русой головенке.
– Пустите меня, я найду, – стала умолять Аленка родителей. А им страшно было и дочку потерять, долго не соглашались. Потом видят: не пустят – сама уйдет!
– Ладно, – как-то однажды матушка сказала. – Иди! Только Сивку бери, пешком долго не походишь. Вдруг в дальние края придется идти.
– Спасибо, матушка! Благослови, батюшка! – бросилась на шею родителям Аленка.
Собрали Аленку в дорогу, хлебушка дали, молочка, а водицу сама найдет по дороге.
Вот отправилась Аленка в путь. Сивка рядом, а тут еще и собака домашняя, Лыска, следом увязалась. Радуется Аленка: все же веселее, не так страшно!
Долго ли коротко ли шла Аленка, только притомилась, на спину Сивки взобралась. Лыска рядом бежит, зорко в степь поглядывает: вдруг волки!
Вдруг видит Аленка, впереди перекресток. Куда же направиться?
Спросить решила Аленка у Сивки:
Сивка умницей была, мордой влево повела. Заржала – путь указала!
Обрадовалась Аленка, повернула влево. Долго ехала Аленка полями заливными, лесами густыми, мимо озер глубоких, вдоль ручьев прозрачных. В сумерках уже увидела избушку, обрадовалась несказанно: будет, где переночевать, матушкиного хлебца поесть да друзей верных – Сивку и Лыску – покормить.