Отсюда ж письма не ходят. Все письма Степанида Евлампиевна читает и аккуратненько в папочку складывает.
Голос пожилого ангела.Да какие у них письма? Это разве письма? Бумажки, клочки. У нас ни карандашей нет, ни бумаги. Зачем им писать? Наполеон, тот да, Наполеон пишет. Так ему писать по сюжетной линии положено. Вот он и пишет.
Доктор.По крайней мере, от писем Наполеона еще никому хуже не стало. И про вражеское радио он не пишет.
Голос пожилого ангела.Доктор.
Доктор.Что, «доктор»? Что, «доктор»?
Голос пожилого ангела.Не надо, пожалуйста, я все поняла.
Доктор.Кто вас знает? Сегодня вы поняли, а назавтра забудете. С какой стати я должен вам верить? Да и кому сейчас вообще можно верить на слово?
Голос пожилого ангела.Мне можно. Я поняла все.
Доктор. И что вы поняли? Повторите, пожалуйста.
Голос пожилого ангела.Все поняла.
Доктор.«Все» – это не ответ.
Голос пожилого ангела.Я про ведра поняла.
Доктор.Ну, тогда да, тогда я понимаю. Если поняли про ведра – вы поняли все. Вы замечательная женщина. Я вами восхищаюсь.
Голос пожилого ангела.Вы опять шутите?
Доктор.Почему «опять»? Я всегда шучу.(Мрачно.)И всегда серьезен.(Собаке.)Не ходят отсюда письма. И почтового ящика у нас нет. Пациенты писем не пишут, а мы со Степанидой Евлампиевной отправляем письма в городе.(Вверх.)Да еще тайком друг от друга.
Голос пожилого ангела.Хватит вам.
Доктор(спокойно).Хорошо, уговорили. Хватит так хватит. Больше к этой теме не возвращаемся.
Голос молодого ангела.К какой теме?
Голос пожилого ангела.К какой теме?
Доктор.Да ни к какой. Это я так. Перепутал. Сбился с ритма.(Встает. Читает текст. Иногда шевелит губами. Некоторые фразы произносит вслух. Первые фразы произносит медленно, несколько рассеянно. Последние – быстро и уверенно.)Здравствуйте, дорогие мои… очень хорошо… деревья красивые… много цветов… Я еще не привык здесь жить. Тут одни дураки. Дураков выводят на ошейниках. Санитар ходит с палкой, я его боюсь. Я укусил фельдшера за палец, не хотел одевать ошейник. Потом пришел Доктор и меня спас. Но фельдшер не злая, так положено всем: на ошейниках гулять или сидеть в палате. Доктор хороший человек, только глупый очень. Все время играет сицилианскую защиту и все время проигрывает. Я пытался играть с ним ферзевый гамбит, но он не хочет, сразу нервничает и начинает рассказывать, как он учился в Москве. Я лучше буду играть сицилианскую защиту. Пожалуйста, заберите меня отсюда.(Садится на пол, кладет письмо в карман.)
Голос пожилого ангела.Вранье все. Неправда это.
Доктор.Что неправда?
Голос пожилого ангела.Про Санитара неправда. У него палка так, для виду. И про меня неправда.
Доктор.Нет. Все правда. И про вас, и про меня. Я – глупый человек и не умею играть ничего, кроме сицилианской защиты. Ходы помню, а играть не могу. И ферзевый гамбит не понимаю. Плохо.
Голос пожилого ангела.Что «плохо», Доктор? Все же хорошо! Мало ли что и кто напишет? Письмо это я выкину. Выкину и все.
Доктор.И все? Так просто? Выкинуть письмо, и все будет хорошо, так?
Вынимает фляжку, долго пьет. Внезапно становится заметно, что он сильно пьян. Шатается, подходит к собаке. Садится рядом, обнимает Собаку за шею.
Один ты у меня. Никого у меня нет. Только ты меня понимаешь. Спирта хочешь? Не хочешь. Такие дела. Спирт ты не пьешь.
Входит Балерина.Ставит на стол перед Доктором тарелку с котлетами. Уходит. Доктор берет одну котлету, откусывает от нее, остальное протягивает Собаке. Собака ест у него с руки. Доктор одновременно говорит и кормит Собаку.
Котлеты ешь, а спирт не пьешь. Чудак–человек.