– Человек растет, а сущность его не меняется, – ответила Эмма Геннадиевна. – Ты всегда была противной, обожала подсматривать за взрослыми, подслушивать. Сколько раз я тебя из шкафа в своей спальне вытаскивала? Только лягу в кровать, а дверца скрипит. Кто там? Внучка дорогая! И ведь не маленькая уже была, подросток.
– Мама, вон твои очки, на подоконнике, – вмешалась Анфиса.
– Значит, Ксения их туда швырнула, – не изменила своего мнения старушка.
– Дурдом на выезде, психи зажигают, – заявила Ксюша и убежала вон из комнаты.
– Сколько козу ни воспитывай, ни прививай ей хороших манер, ни учи в Канаде, она все равно козой останется, – резюмировала Эмма Геннадиевна.
И я понял: корни их вражды закопаны в детстве Ксюши. Не все пожилые люди любят своих внуков. Малыши вырастают, становятся подростками, часто они отнюдь не милые создания, кое-кто вот любит подглядывать за старшими.
Повзрослев, Ксения стала по-американски раскованной, постоянно перекатывает во рту жвачку, ходит в джинсах, свитерах и кроссовках, слишком ярко красится. Из еды предпочитает фастфуд, вечно приносит домой пакеты, набитые гамбургерами. Конечно, Канада не США, но, похоже, пресловутый американский образ жизни ведут в Монреале многие, и он пришелся по душе юной москвичке.
Матвей Ильич полностью находится под каблуком у жены. Он совершенно здоров, но покорно принимает горы пилюль, которые подсовывает ему заботливая супруга. Старик любит пиво, никогда не заглядывает в обширную библиотеку поместья, зато активно читает желтую прессу и проводит вечера у телевизора.
Во вторник у Матвея Ильича был день рождения, и Родион подарил ему футбол – такой стол, на котором разбросаны жестяные фигурки игроков, управляемые при помощи штырей. Дед пришел в детский восторг. Родя оказался хорошим психологом, сумел угодить старику. И потом целых два дня подряд парень отрывался от своих ноутбуков, чтобы поиграть с дедушкой. Глазомер у Матвея Ильича никакой, он очень плохо видит, Родион же, несмотря на тесное общение с монитором, на зрение не жалуется, очков не носит. Но в футбольной битве постоянно выигрывал его слепой дед. Разгромив в очередной раз внука, Матвей Ильич бежал доложить Эмме Геннадиевне о своих успехах, и ему даже в голову не приходило, что Родя поддается, проигрывает ему специально.
К слову сказать, Ксения не особенно мучилась, выбирая подарок для дедушки, – преподнесла ему лосьон после бритья.
Анфиса старательно со мной кокетничает. Я не принадлежу к числу мужчин, которые уверены, что все дамы готовы отдаться им по первому зову, но Фиса буквально открыла охоту на нового дворецкого. У нее не имеется любовника, возраст уже не юный, а собственной семьи и детей нет. Вероятно, найти кавалера ей мешает голодный, ощупывающий каждого представителя противоположного пола взгляд.
В свой первый рабочий день я стал незримым свидетелем не предназначенной для чужих ушей беседы сестер и услышал, как Елизавета Матвеевна сердито сказала Анфисе:
– За старое взялась?
– Что я сделала плохого? – заныла та.
– Опять водишь экскурсии в наряде проститутки! – взорвалась Елизавета. – Декольте до пупа, юбчонка по самое не могу и ботфорты. Не смей нас позорить! Ты отвадишь народ: увидят бабы, какая красота группы сопровождает, – схватят своих мужиков и дадут деру. Пойми наконец, у тебя же на лице прямо написано: «Хочу в койку». А на таких не женятся! Оденься прилично, перестань ко всем клеиться.
Фиса зарыдала и, громко стуча каблуками, убежала.
Головомойка ненадолго образумила младшую сестру. На следующий день Анфиса нарядилась в платье без декольте, с длинным рукавом, но сильно обтягивающее. А уже во вторник облачилась в кофту с вырезом и рискованно короткую юбку. В среду на ней была полупрозрачная рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами, а юбка смахивала на носовой платок.
Фиса постоянно обращается ко мне с просьбами, берет меня под руку… Думаю, не стоит продолжать дальше.
Надежда Васильевна – типичная прислуга, проработавшая всю жизнь на одном месте. Она…
– Помогите! – истошно закричал женский голос. – Эй, кто-нибудь, скорей!
Я перестал предаваться размышлениям, понял, что вопль несется с заднего двора, куда категорически запрещено заглядывать посторонним, распахнул створку окна, выпрыгнул вниз и увидел Ксению, одетую в джинсы и темно-коричневый пуловер. Заметив, что на ее зов откликнулся дворецкий, она кинулась ко мне, схватила за руку и затряслась. Меня тоже заколотил озноб.
Неподалеку от служебного входа в особняк в осенней грязи лежал труп женщины, одетой почти как Ксюша, – в темно-синие брюки, свитерок, только черный, и темные замшевые балетки. Светло-русые волосы ее мокли в луже. Почему я не кинулся к бедняжке, не стал искать у нее пульс, не схватился за телефон и не вызвал «Скорую»? Отчего, бросив беглый взгляд на фигуру, сразу понял: душа покинула бедолагу навсегда? А все потому, что на голове незнакомки, полностью закрыв лицо, лежал здоровенный каменный цветок, один из тех, что украшают край балюстрады на плоской крыше замка, а по плитке, которой выложен дворик, растекалось темно-красное пятно. Да еще Ксения держала меня за руки мертвой хваткой. Всякий раз, когда я пытался высвободиться, она не давала это сделать, всхлипывала и твердила:
– Пошли отсюда скорей! Скорей! Скорей!
– Матерь божья, что случилось? – закричала Надежда Васильевна, появляясь на дорожке, ведущей из парка во дворик. – Господи! Вот ужас! Вот страх!
Прислуга кинулась к нам с Ксенией и тоже вцепилась в меня с воплем:
– Помогите!
Мне пришлось увести домработницу и девушку на кухню, а уже потом идти к Елизавете Матвеевне.
Глава 6
Первым в дом прибыл олигарх Пятаков в сопровождении бритого наголо мужчины в дорогом темном костюме.
– Я велел не звонить в полицию, – с порога сказал Игорь Анатольевич. – Надеюсь, вы послушались?
– Да, – всхлипнула Елизавета Матвеевна. – И я ничего не сказала Эмме Геннадиевне и Матвею Ильичу – они пожилые люди, не дай бог, инфаркт заработают. Хорошо, что родители в тот момент, когда Ксюша закричала, ушли на пруд кормить уток.
– Вот и славно, – нежно произнес торговец алкоголем, обнимая будущую тещу за плечи, – нам тут не нужны истерика, врачи и тупые полицейские. Андрей Викторович живо решит этот вопрос. Бабичев, начинай.
Бритоголовый откашлялся:
– Кто в курсе произошедшего?
Елизавета Матвеевна обвела взглядом присутствующих:
– Все тут. Ксюша, Надежда Васильевна, Иван Павлович и я. Дочь выглянула во двор, наткнулась на… ну, на это… и закричала. Дворецкий услышал ее вопль, поспешил на помощь и понял, что произошел несчастный случай. Домработница же отправилась мусор выкидывать, шла от бачка и… увидела труп. Дворецкий сообщил мне. Я сразу соединилась с Игорем Анатольевичем.
Бабичев повернулся к Ксюше:
– Что случилось?
Она обхватила себя руками и затряслась:
– Я увлекаюсь фотографией, хотела сделать снимок хоздвора – там растет красивый и очень старый дуб, папа говорил, ему пятьсот лет. Вышла на улицу, вижу: камень большой. Сначала я не поняла, как он на земле очутился и что под ним, а потом…
Ксения разрыдалась. Елизавета Матвеевна встала с кресла, подошла к дочери, погладила ее по голове и пробормотала:
– Ну-ну, возьми себя в руки.
Бабичев уставился на меня. Я правильно истолковал его взгляд и стал докладывать:
– Я стоял в небольшом холле, его окно выходит на задний двор, поэтому сразу услышал голос Ксении Семеновны. Чтобы выйти на улицу через дверь, мне пришлось бы пробежать несколько коридоров, поэтому я принял решение распахнуть до конца створку полуоткрытого окна и через него выскочить во двор для оказания помощи. Ксения Семеновна была в шоке. На земле лежала женщина. Я провел княжну в особняк, запер черный ход, спрятал ключ в карман и известил хозяйку.