Удовлетворенная результатами беседы, я поднялась, Джимми проводил меня до двери и поблагодарил.
– Спасибо вам, мистер Купер, – произнесла я и, вспомнив программы американского телевидения, добавила: – Удачного вам дня.
– Спасибо. А когда придет чек?
– О, очень скоро, – заверила я.
– Отлично. Спасибо еще раз. До свидания.
– До свидания. – Я сделала несколько шагов по дорожке, но тут, прежде чем успела закрыться дверь, обернулась и взглянула в глаза Джимми. – Гм, а вы сами не были за рулем двадцать седьмого числа?
– Я? Нет. Я в Сан‑Франциско был, – просто ответил он.
– Ладно. Спасибо.
Отойдя на приличное расстояние – меня уже нельзя было увидеть из окон, – я с облегчением вздохнула:
– Цель близка.
Что теперь?
Вернуться в мотель. Осмыслить собранные сведения.
Всего два километра до Фэрвью, а там уж рукой подать до горы Потная Спина.
Да, пойду обратно пешком, пусть мысли покипят, как ром в чайнике.
Дорога, деревья, бесконечные горы.
Они прекрасны, действительно прекрасны.
Неудивительно, пап, что ты нашел здесь убежище.
Сегодня в небе темно от перелетных гусей – летят и летят, стая за стаей. Их тысячи. Куда они? В Мексику? Еще дальше на юг? Если бы ты видел то, что вижу сейчас я! Зеленовато‑голубое небо, солнце склоняется за горы, в лощинах собирается туман.
Ты ради этого приехал сюда, отец? Ради этой красоты, которой не найдешь в Гаване? Или была еще какая‑то причина?
В предместье Фэрвью я достала карту и отыскала на ней Эшли‑стрит. Прошла еще примерно километр и оказалась у сгоревшего винного магазина. Дорожный знак, разумеется, успели поставить на место. В нескольких метрах от него высятся деревья. На одном из них повреждена кора, вполне вероятно, что ее недавно содрала машина. Я присмотрелась, встав так, чтобы не загораживать солнце. На стволе разглядела чешуйки серой краски. Послюнив палец, собрала их на ладонь.
В отчете станции техобслуживания сказано, что миссис Купер ехала на кремовом «мерседесе‑бенц».
За полгода кремовая, да и другая краска могла приобрести серый оттенок.
Я уселась на лежащий рядом поваленный ствол.
Небо на глазах меняло цвет, по мере того как солнце исчезало за горной грядой.
Подымайся. Пора в обратный путь.
Дорога к городу довольно долго шла по прямой с небольшим уклоном. Я поймала себя на том, что обдумываю слова Эстебана. Не так давно эта дорога принадлежала Мексике, как Малекон в Гаване – Испании.
Теперь верится с трудом. Все накрепко об этом забыли.
Здесь, в отличие от Малекона, уже почти никто пешком не ходит. Машины, проезжая мимо меня, сбавляли скорость, люди пялились в окна. Кто это там пешком? Что ей тут надо? Ничего хорошего, будь я…
– Мария! Мария, это ты?
Я оглянулась: пикап «тойота», в кузове несколько мексиканцев.
– Мы знакомы?..
– Это же я! – удивился Пако – я не узнала его, перемазанного какой‑то сажей.
Он помог мне забраться в кузов.
Рукопожатия. Приветствия.
Ребята передали мне бутылку «Короны». Я сделала глоток. Оказалось, они едут со свалки по ту сторону горы, куда только что выкинули вполне исправные холодильники, калориферы, кондиционеры и другие устаревшие бытовые приборы из здания, которое ремонтируют на Пёрл‑стрит. Почти все эти парни были уроженцами Мехико и Чиапаса. Все моложе двадцати пяти. Пако среди них чувствовал себя как рыба в воде. С удовольствием пил пиво, рассказывал анекдоты. Он не такой, как другие: в нем есть что‑то особенное, он забавней, моложе, но он для них свой, а я – чужеродное тело, помеха.
– Не надо бы нам с тобой жить в одной комнате, Пако.