Хансен, видно, думал, если человек надирается к девяти часам утра, это добавляет ему обаяния, но тут он ошибался. Я опорожнила мусорные баки, подмела роскошные полы из твердых пород дерева, вычистила туалет, запустила посудомоечную машину, протерла повсюду пыль. Вошла с пылесосом в спальню: он все еще лежал в постели перед телевизором, переключая каналы.
Указал мне на стоявший рядом с кроватью френч‑пресс со светло‑желтой, уже остывшей мочой – видно, не смог до туалета доползти. Я вылила ее в унитаз в туалете, смежном со спальней.
– Да сотю е еде ме амии, – несколько раз повторил он.
Только уходя, я поняла, что он говорил: «Дам тебе сотню, если сделаешь мне руками».
Мет в сочетании с бухлом – комбинация смертельная, столь же опасная, как кокаин с героином. Поэтому, вопреки указанию Эстебана, я положила пакетик с девятью граммами льда за флаконы с шампунем на верхней полке в шкафчике в ванной, надеясь, что найти его он сможет, только основательно протрезвев.
Я заперла парадную дверь и пошла вверх по склону к следующему дому. Уборка в нем не должна была отнять много времени: дом принадлежал актеру по имени Бобби Мэнсон, который жил сейчас в Лос‑Анджелесе и вряд ли мог появиться в Фэрвью этой зимой. Тут я протерла кое‑где пыль и спустила воду в унитазах.
Следующий дом принадлежал богатой семье из Денвера, сюда приезжали только на выходные, сейчас он тоже пустовал. Тут имелся пылесос «дайсон», поэтому наводить порядок было одно удовольствие. Я протерла пыль, собрала в мешок мусор, убрала кровати и поела фруктов из холодильника. Апельсины, виноград. Киви я любовно надрезала, очистила и разделила на четвертушки. Мне пришло в голову, что владельцы, пожалуй, могли установить скрытую камеру, чтобы приглядывать за прислугой, но против американских фруктов я устоять не могла, это было восхитительного вкуса наваждение. Я собиралась похитить человека, поэтому мне было наплевать на обвинение в мелком воровстве.
Юрий Аматов, художник‑постановщик – понятия не имею, что это такое, – худощавый лысый человек лет сорока, открыл в ту же минуту, как я позвонила. Взял меня за руку и провел в дом.
– Где? – спросил он.
– Простите,
Юкилис поднял руку, предостерегая:
– Подробности мне ни к чему, просто разгреби тут дерьмо. Оно меня с ума сводит.
– Si, señor,– согласилась я.
Он усмехнулся и смущенно добавил:
– Господи, меня послушать, так можно подумать, будто я феодал какой‑нибудь, мать вашу. Разгреби тут дерьмо, пожалуйста. Не могу работать в таких условиях.
– Si, señor.
Под «условиями» он, видимо, имел в виду картонные упаковки от еды из китайского ресторана, газеты, несколько пустых банок из‑под пива и нечто на кухне, похожее на собачьи экскременты.