– Откуда ты знаешь, что у него есть пистолет? – спросила я.
– Видел. Хуанита сказала… Эй, смотри, чоризо! – И Рики указал на связку колбасок, висевших у нас над головами. – Неплохой бросок для девчонки. Жаль, вы не можете играть в бейсбол.
– Можем и играем.
– Так то в Америке, – отрезал Рики, тоном показывая, что говорить тут больше не о чем.
Как это обычно бывает на Кубе, словно ниоткуда явился продавец снеди со своей тележкой. Он продавал пироги и пиво, но полиция, конфисковав товар, заставила его убраться восвояси.
Убедившись, что зеваки находятся в относительной безопасности, полицейский с мегафоном сосредоточил внимание на гасиенде. Это был низкорослый тип с блестящими черными волосами и в такого же цвета высоких ботинках.
– Артуро Меркадо, выходи. С поднятыми руками, – прорычал он в мегафон.
Толпа затаила дыхание, и тут, к нашему сильному удивлению, послышался голос дядя Артуро:
– В чем дело? Я ни в чем не виноват!
– Пусть выйдут сначала члены семьи, – продолжил полицейский.
– Я имею право знать, в чем дело. По кубинскому уголовному кодексу всякий гражданин имеет право знать выдвигаемые против него обвинения! – прокричал дядя Артуро.
– Ты ни в чем не обвиняешься, Меркадо. Пока. Ты нам нужен для допроса. Будь мужчиной! По крайней мере вышли из дома свою семью.
– Откуда мне знать, что вы их не тронете? – крикнул дядя Артуро.
– Разумеется, не тронем. Тут сотни свидетелей.
– Дайте слово.
Полицейский было замялся, но почти сразу нашелся:
– Я – капитан Армандо Белтре. Даю тебе слово: если препоручишь свою семью моему попечению, никто не пострадает.
Через пять минут из дома вышли кузины, мама, Луиза и тетя Изабелла, нагруженные чемоданами и сумками, как будто собрались в дорогу. Это произвело на меня сильное впечатление. Дядя Артуро явно имел достаточно времени, чтобы подготовиться. Наши родственники прошли мимо капитана Белтре, и их тут же взяли другие полицейские. Детей отделили, женщин затолкали в полицейскую «хулию».
– Видела, маму забрали в полицейский фургон? – сказал Рики.
– Видела. Не волнуйся. Она ничего такого не сделала.
Примерно в полночь в доме раздался выстрел, все закричали. Один из полицейских выстрелил в ответ, потом другой, и еще, и еще. Потом был отдан приказ прекратить огонь. Полицейский с мегафоном начал кричать в окно, видимо, хотел понять, цел ли дядя Артуро, но ответа не было. Вскоре после перестрелки появился другой полицейский начальник, этот был постарше капитана, казался очень возбужденным, все происходящее ему очень не нравилось. Он поговорил с Белтре и сразу приказал очистить улицу. Полицейские и солдаты стали загонять народ обратно по домам или отгонять от деревни в поля. Пожилой полицейский взял мегафон и сказал, что, если дядя Артуро не выйдет, будет отдан приказ штурмовать дом и вся ответственность за последствия ляжет на самого дядю Артуро.
Тогда дядя Артуро вышел.
Он был в белой рубашке, на плече расплывалось кровавое пятно. Руки он держал над головой. Дядя Артуро лег во дворе. Полицейские подбежали и надели на него наручники.
– Ничего себе! – обернулась я к Рики.
– Да уж, – ответил он едва слышно.
Мы оба дрожали от восторга и возбуждения.
У дяди Артуро рубашка пропиталась кровью, глаза покраснели, волосы были всклокочены. Я впервые видела его без галстука. Двое полицейских в экипировке, используемой при разгоне демонстраций, взяв под мышки, подняли его на ноги. Дядя Артуро не сопротивлялся. У него был вид смертельно уставшего человека. Как и у нас с Рики.