Мне тоже надо выспаться.
Тихонько собрала все необходимое в рюкзачок и написала короткую записку Пако. Не слишком содержательную. «Пако, ты был мне не просто другом, но следующий шаг я должна сделать сама. Если все пройдет гладко, увидимся завтра утром до моего отъезда. Еду автобусом в Мехико. Если же пройдет неудачно, спасибо тебе за все. Люблю, Мария».
Прочла, перечла, подумала, что надо бы уничтожить, но оставила.
Выложила из шкафа свою одежду, рюкзачок, ключи от машины Эстебана.
Легла, укрылась простыней. Закрыла глаза.
Голова раскалывалась. Нервы ни к черту.
В соседней комнате споткнулся пьяный. Со скрежетом передвинул по полу кровать. Запел. Пако не пошевелился. Вот бедолага. Я стала рассматривать его лицо. Синяк на скуле, полученный в Нью‑Мексико, пожелтел. Пако казался таким молодым, таким беззащитным… Мы все беззащитны. Каждый стоит на ящике с накинутой петлей на шее. Жизнь каждого висит на волоске.
Время шло. Сон так и не смилостивился надо мной.
Я посмотрела на часы. Без десяти одиннадцать.
Ну и черт с ним. Позвоню Рики. Хоть родной голос услышу.
В коридоре было пусто. Для Америки еще рано, по мексиканскому времени – поздно. Все с четырех часов на ногах, роют канавы, корчуют кустарник, убираются в комнатах, следят за детьми или готовят еду.
Я достала карточку и набрала номер брата. Пожалуйста, будь на месте, хотя бы на этот раз,
Пауза.
– Это наш парень? – осторожно спросил он.
– Да. Ты попал в яблочко. Я понапрасну потратила тут уйму времени.
– Что собираешься делать?
– Не хочу говорить по телефону.
– Разумеется. Извини.
Наступила еще более долгая пауза. Деньги на карточке уходили как вода в песок.
– Вчера говорил с мамой. Она просила кое‑что тебе передать, – произнес он наконец.
– Мама просила мне передать?
– Да.
– Что?
– Ну, ты же знаешь, в каком она состоянии, – осторожно начал Рики, подготавливая меня к тому, что сказали боги йоруба, или к маминым соображениям о необходимости остерегаться насильников, или к просьбе купить отцу апельсинов, чтобы он мог продать их на Панамериканских играх. Рики прочистил горло. – Просила передать тебе, что раскладывает пятьдесят вторую гексаграмму. Чтобы ты изучила пятьдесят вторую гексаграмму. По‑моему, она имела в виду «И‑Цзин», китайскую «Книгу перемен».
– Да, знаю. Я же на первом курсе китайский изучала, помнишь?
– Помню.
Опять молчание, обмен мыслями без слов.
– Что с ней случилось, Рики? Как думаешь, она стала такая из‑за отца или из‑за того, что было в тюрьме?
– Кто знает?.. Не из‑за того, так из‑за другого.
Я услышала, как Рики о чем‑то спросили – кто‑то находился сейчас в квартире вместе с ним.
– Подожди, – прошептал брат и прикрыл рукой трубку.
Нужно заканчивать разговор. Он все равно не поможет.
– Мне надо бежать, Рики. Люблю тебя.
– Я тебя тоже, сестра. Помни, необязательно что‑то предпринимать. Можешь просто вернуться домой.
– Конечно.
– Будь осторожна.
– Постараюсь.
– Пока.
– Ciao.
Я положила трубку и посмотрела на телефон.