И тут она как наяву увидела перед собой крыльцо и человека-лесника, которого не боялся и уважал ее Волк.
Наконец, решившись, она побежала к жилищу лесника.
Только на минуту остановилась и посмотрела на то место, где была метка того, с кем ей совсем недавно было так легко и просто в этом лесу, а потом, низко опустив морду, затрусила прочь.
Когда волчица подошла к дому лесника, собаки ее почуяли, и залаяли, и забесились.
Но они были на цепи, и она не обратила на них особого внимания.
Она подошла к крыльцу, поднялась на него и легла у двери.
Лесник открыл дверь, держа в руке ружье, но она, даже не испугавшись этого страшного предмета, проползла в дом мимо его ног и тут же ощенилась.
Щенков было пятеро.
Под взглядом изумленного лесника она из последних сил, как могла, облизала их, беспомощных и еще слепых, подняла морду и посмотрела этому человеку прямо в глаза.
В них она увидела настороженность, удивление, но не участие к ней и ее щенкам.
Она оглядела пять бурых, шевелящихся у ее брюха комочков.
Один был темнее остальных.
«Как Он», – подумалось ей. Она накрыла этого пищащего и дрожащего приплодыша лапой, поглядела последний раз в глаза человеку, отвернулась и умерла.
Поутру лесник пошел к реке – утопить еще слепых, но уже страшно голодных волчат. Но в последний момент, вспомнив прощальный взгляд волчицы, передумал и, уже утопив четверых, одного сунул за пазуху.
Того самого темно-бурого, которого мать накрыла лапой.
Дома он его вымыл, обтер и обвалял в собачей подстилке. А потом подсунул своей овчарке, ощенившейся две недели назад.
Та удивленно обнюхала волчонка. Покатала лапой, поглядела на лесника и, увидев, что Хозяин спокоен, допустила до своих сосков.
И хотя ее родные щенки уже прозрели, а волчонок был еще слепой, свое место у сосков он отвоевывал на равных.
Первые, месяцы он походил на собачьих щенков, но со временем, сменив темно-бурый мех на жесткий серо-охристый, стал отличаться от своих молочных братьев.
И хотя, не получая волчьей, родительской, полупереваренной пищи, волчонок рос слабее своих диких собратьев, он очень рано стал разнообразить свой рацион ловлей мышей и тараканов, чем очень удивлял тех, кто не знал, что он волк.
К осени он уже покрылся высоким зимним мехом, и на месте мягких молочных зубов, появились бритвенно острые, ослепительно-белые молодые резцы.
Через год лесник понял, что щенок, хоть и вскормленный собакой, все же стал настоящим волком.
И хотя человек искренне привязался к нему, обстоятельства жизни вынудили его расстаться со своим вскормышем.
Подходила к концу его служба в лесничестве.
Он был уже стар, часто болел.
Пора было перебираться к людям.
Он уволился со своей единственной в жизни работы, снял с книжки свои сбережения и купил дом в деревне неподалеку.
Покидая навсегда лесничество, он решил отпустить в лес и своего волка.
Хотя понимал, что сделать это будет трудно, но он выбрал момент, когда у волков наступила пора спаривания.
Когда молодые и сильные волки добывают себе порой в кровавых и жестоких схватках со своими сородичами подруг для создания своей собственной семьи.
Подкараулив время, когда волчицы словно магнитом притягивают к себе самцов, он вывел своего волка на тропу стаи, за которой давно уже наблюдал и знал, что там есть лишние самки.
Его глупыш поначалу не понимал, почему хозяин гонит его куда-то, обиженный, отбегал в сторону, но, разнюхав наконец зовутций сладкий запах пока еще незнакомой подружки, забыв о непонятно почему сердящемся хозяине, закружил на месте, жадно и часто обнюхивая следы стаи, и вдруг, не прощаясь, прыжками помчался следом за недавно прошедшими сородичами.
Прошло четыре года.
Волков в округе становилось все больше и больше. Зато остальная живность убывала. Стали редки лоси и кабаны.
Новый лесник оказался обыкновенным пьянчужкой, а когда-то прекрасное лесничество превратилось в место пьяных помывок в баньке и бестолковой стрельбы по пустым бутылкам.
Но волки, прежде беспокоившие людей крайне редко и только по крайней нужде, стали все чаще и чаще резать домашний скот.
Долго так продолжаться не могло. И в один из августовских дней, после долгого и зловещего ночного волчьего концерта, от которого кровь стыла в жилах и не могли спать даже самые храбрые, людское терпение лопнуло.
Собрались со всей деревни все, кто имел отношение к охоте, и, кроя вечно пьяного нового лесника последними словами, с грехом пополам пришли к общему согласию: устроить облаву.
Наняли в городе опытного охотника-волчатника. Тот расспросил жителей и определил где, примерно, обитает волчья семья, повабил в стекло семилинейной лампы. Хором отозвались волчата, потом завыла обманувшаяся волчица, и стало ясно: логово здесь.
Через сутки все приготовления к облаве были закончены.
Городской волчатник определил участок оклада. Расставили стрелков, загонщиков. Протянули веревки с флажками.
Рано утром начали облаву. Сразу убили несколько молодых волков. Но, развешивая флажки, немного просчитались, оставили небольшой разрыв. Но он получился в сторону деревни и не особо беспокоил охотников.
Вот в него-то и проскочили двое – матерый волк и прибылая волчица. Но они почему-то понеслись рысью не в сторону заливного луга, а к деревне, словно искали там спасения.
А в деревне народ собрался толпой у дома старого лесника. Некоторые, наиболее говорливые, пришли даже с ружьями. Вспоминали старые охоты, былые трофеи. Вспоминали и хорошее, и плохое.
Вдруг с околицы к лесу раздались крики: «Волки, волки!»
Все встрепенулись.
Старый лесник сходил в избу, взял ружье.
Прямо по середке улицы к дому лесника мчались два волка. Перед самой избой они резко остановились и сели, беспокойно оглядываясь на лес.
Потом один, матерый, лег и пополз, подвывая, к дому лесника.
Второй волк, очевидно, его волчица, не поняв своего вожака, отбежала к колодцу.
И тут же парень, стоявший у колодца, вскинул свою берданку и почти в упор выстрелил в волчицу. Та подпрыгнула от заряда картечи и рухнула замертво, уронив голову в пыль.
Волк, еще секунду назад распластанный по земле, молнией метнулся к стрелку и, сбив его с ног, прижал к земле, лязгая клыками у самого его лица.
Зверь!
От ужаса стрелок обмяк, обмочился и сомлел.
Глаза его закатились куда-то под лоб.
Волк, вздрагивающий всем мощным своим телом, понял, что человек под ним уже ничего не чувствует, убрал передние лапы с того, кто убил его волчицу, развернулся к людям, стоящим вокруг лесника, ощерил страшную пасть и заворчал глухо и страшно.
Все оцепенели, боясь пошевелиться.
А волк, пятясь от людей, подошел к своей волчице.
Потрогал ее лапой.
Потерся своим носом об ее нос.
Понюхал кровь, собравшуюся паровой лужицей под ее головой.
Потом фыркнул и пошел устало по улице прочь из деревни и от леса.
Люди опомнились, но от страха никто не мог поднять ружья, лишь старый лесник вскинул свою двухстволку, но и только, хотя все вокруг шептали ему: «Стреляй, стреляй!»
А волк уходил.
Уходил не спеша, то и дело разевая пасть.
И когда лесник уже напряг левую руку, державшую цевье ружья, а затем осторожно расслабил ладонь правой руки под курком и поймал волка на мушку, тот вдруг остановился и резко обернулся.
Все враз застыли.
Волк смотрел человеку прямо в глаза.
Старый лесник вздрогнул.
Память его воскресила точно такой же, один в один, взгляд молодой волчицы, ощенившейся у него в сенях.
Это был ее взгляд, лесник узнал его.
Узнал и волчонка, вскормленного в своем доме.
Вот, значит, почему он прибежал из леса в деревню и привел с собой свою волчицу – искал защиты для себя и для нее.