При размышлении об этом настроение Максима заметно улучшилось, видимо, избавление от офисного общества для него было еще более отрадно, чем безвременный отпуск.
Президент перестал рассматривать унылые пейзажи, кинул взгляд на наручные часы и, поняв, что провел в раздумьях больше времени, чем следовало, резко встал и быстрым шагом вышел из кабинета.
За дверью со своих стульев, завидев шефа, вскочили два охранника – один, опередив Холодковского, пошел в нескольких метрах от него, второй пристроился сзади. Процессия прошла по коридору, распугивая офисных работников административного этажа, и загрузилась в лифт, который опустил всех троих в подземную стоянку.
Выходя из лифта, Холодковский заметил в глубине стоянки какого-то клерка, робко рассматривающего его свиту. Представитель серой массы офисных работяг удостоился целой секунды внимания президента, что, наверняка, было им с восторгом замечено и теперь станет темой вдохновенных рассказов на ближайшие несколько дней.
Максим же сел в машину, на заднем сиденье которой его уже ждал Васильев. Охранник аккуратно захлопнул за шефом дверь и, обежав вокруг автомобиля, сел на переднее пассажирское место.
Спустя несколько мгновений, из подземного гаража одного из столичных офисных зданий выехал диковинный итальянский спортивный автомобиль с флажком на номерах и мигалкой. Сзади, нарушая изящность картины, перся угловатый джип с охраной. Процессия покатила по улицам Москвы, собирая завистливые и ненавидящие взгляды простых смертных. Поплутав немного по узким улочкам центра, машины выехали на широкий проспект и, набрав скорость, двинулись к цели, распугивая зазевавшихся на крайней левой полосе автомобилистов попроще.
Под мягкое шуршание шин Максим, откинувшись на кожаном сиденьи, обдумывал предстоящее мероприятие.
Все как будто было подготовлено и исполнено идеально, остались чистой воды формальности, однако, внутри ворочалось необоснованное беспокойство. Самое настораживающее было то, что беспокойство было именно необоснованным: хуже всего, когда чувствуешь опасность, но даже не подозреваешь, откуда она может грозить. В подобном случае нет возможности подготовиться и укрепить обороняемый участок. Закрадывалась даже мысль, что беспокойство не связано с предстоящей сделкой и носит более глобальный характер. А может, это просто дождливая погода и утренняя задумчивость навеяли необоснованную тревогу.
Зря он потратил целое утро на пустые размышления. Он, конечно, полностью доверял Васильеву, но все-таки мероприятие знаковое, надо было самому прогнать все варианты. Один управленец хорошо, а два – уже команда.
Тем временем машина подъехала к новой пятиэтажке, построенной турецкими строителями под дворянский стиль девятнадцатого века. Васильев выскочил из машины раньше охраны и побежал на проходную предупредить, чтобы местные остолопы не вздумали требовать пропуск у солидной делегации. Максим, тем временем, вылезал не спеша, окруженный заботой телохранителей.
Когда Холодковский вступил в свои, без пяти минут, владения на него устремились подобострастные взгляды не только местных секьюрити, но и всех присутствующих в холле. Можно было подумать, что Васильеву удалось за несколько минут каким-то образом объяснить всем, в том числе и случайным присутствующим, всю торжественность момента. Завидев Холодковского, люди начинали торопливо здороваться и пытались как можно быстрее, но не теряя достоинства, самоликвидироваться.
Разумеется, разгадка крылась не в уникальных ораторских способностях Сергея, а в болтливости местных секретарш, которые по долгу службы были посвящены практически во все дела компании, а следовательно, и в обстоятельства запланированного визита. Одной секретарше поручили приготовиться к встрече важных гостей, другая распечатывала и оформляла договора на передачу компании в собственность новому владельцу, третья – спала с парнем из юридического отдела. Так, при помощи аськи и трепатни в курилках, путем объединения информации каждого с последующим распространением всем, ближайшая судьба компании был известна даже курьеру, принятому на работу вчера.
Васильеву же, как человеку, вылезшему из дорогой черной машины, подъехавшей к главному входу в сопровождении охраны (обычно гости такого ранга входили через черный ход) даже не пришлось ничего объяснять, все и так были готовы. Каждому хотелось показать свою осведомленность, как следствие близости к высшему начальству, путем проявления понимающего отношения с налетом деловой пренебрежительности.
Проанализировав сложившуюся ситуацию, Холодковский принял свое первое управленческое решение на новом поприще – поручить Васильеву выяснить, почему все так, и, если его подозрения оправдаются, поувольнять нафиг всех местных секретуток и набрать тех, кто умеет справляться с порывами словоизлияний на служебную тему. Окинув присутствующих взором, содержащим именно эту мысль, и давая всем своим видом понять, что он «крутой, но справедливый», Максим двинул свою процессию в недра здания.
Поднявшись за Васильевым по широкой мраморной лестнице на второй этаж, Холодковский оказался в просторной приемной, в которую выходили две двери – большой переговорной и кабинета генерального директора.
Пока он проходил через приемную, его взгляд скользил по окружающему интерьеру, подмечая интересные детали, чтобы потом, если понадобится, проанализировать увиденное. За многие годы активной коммерческой деятельности Холодковский выработал свой стиль оценки партнеров по бизнесу, и не последнее место в этом процессе занимал анализ офиса, особенно его публичной части, к которой хозяин не мог не применить свой собственный вкус. Однако приемная, в которую вошел Максим, не представляла из себя ничего интересного с точки зрения подобного анализа. Классический продукт работы офисного дизайнера при минимальном участии заказчика, что позволяло сделать вывод о том, что в этом бизнесе не было любящего хозяина, по крайней мере в период, когда оформлялась это помещение. С другой стороны, очевидно, что дела тут идут неплохо и счета дизайнеру подписывали не глядя.
Два кожаных дивана, среднего размера фонтанчик, стены пастельных тонов, скрытые освещением, и черно-белые, наверняка, авторские, фотографии в рамках. Солидно и уютно. Разумеется, перед дверью в кабинет генерального была размещена картинного вида секретарша, которую держали на работе с той же целью, что и охрану Холодковского, то есть для солидности. Секретарша была на редкость неприятная: то самое сочетание модельной внешности и уверенности в ее непреходящей ценности, которое Холодковского серьезно раздражало. Таких он никогда не брал на работу, и старался проконтролировать, чтобы никто из его подчиненных тоже не брал. Он был уверен, что модельная красота ставит стопроцентный крест на всех остальных качествах, считая всех красавиц стопроцентными дурами.
Об этом он думал, пересекая приемную, когда, вдруг, случилось нечто неожиданное.
В тот самый момент, когда Максим уже заканчивал осмотр помещения, его взгляд наткнулся на что-то из ряда вон выходящее, настолько диссонирующее с привычным представлением о том, что он должен был увидеть, что Холодковский неожиданно для себя остановился, да так резко, что шедший за ним охранник чуть не наскочил на шефа.