Мне потребовалось меньше четверти часа, чтобы опросить всех слуг и служанок в левом крыле, потом отыскал себя на заднем дворе, где прутиком чертил на земле значки, стирал, рисовал новые, подправлял, когда за спиной послышался сердитый голос Астриды:
– Ну и что это за колдовство?
– Не колдовство, – ответил я терпеливо, – а торжество логики. Кстати, ты чего такая сердитая?
– Я не сердитая, – отрезала она.
– Мы же договорились забыть, – напомнил я. – Ты сама предложила! Даже велела. И ногой топнула.
– Я ногой не топала!
– Не топала, – согласился я моментально. – Видишь, как я иду на уступки и компромиссы?
– Ну да, – сказала она едко, – сперва соврал, а потом якобы уступил! Очень по-мужски!.. Я и забыла, а вот ты все напоминаешь!
Я изумился:
– Как?.. Тем, что дышу? Что существую?..
Она нахмурилась:
– Ладно, какое это заклинание? Что-то слишком простое…
– Напротив, – сказал я, – настолько сложное, что уже голова трещит. Ищу логику. Первым погиб барон, затем самая простая служанка, ниже которой в замке не было, третьем пал сенешаль, затем охранник…
– Какая логика, – возразила она, – у неразумного зверя?
– Он разумен, – напомнил я, – иначе как объяснить, что никого не трогал, пока не добрался до барона? А уже потом начал других… и то как-то избирательно… Знаешь, надо съездить в деревню, откуда взяли ту служанку.
– Зачем?
– Хочу поговорить с родителями, – сказал я. – Утешить, заодно расспросить, не водилось ли за нею чего-то еще… необычного.
Она откинулась всем корпусом, прогнувшись в пояснице, из-за чего я тут же невольно перевел взгляд на ее вторичные, но спохватился и посмотрел в ее ясные глаза.
– Какое еще необычное? – буркнула она. – Простая деревенская служанка.
– Верно, – согласился я, – но я весьма тщательно знакомился с картой Мезины… Мезина – это здешнее королевство, а карта…
– Догадываюсь, – прервала она. – И что?
– После Великих Войн, – напомнил я, – везде остались аномалии, которые называют то Зачарованными, то Гиблыми, то Колдовскими, то еще как. Где-то это болота, где-то пустоши, горы, леса, пески, так вот, дорогуша, этих мест в Мезине больше, чем во всех королевствах, которые я подгреб к демократии и либеральным ценностям ближе, вместе взятых!
Она, как и все, пропустила насчет демократии, но сразу уцепилась за аномальность.
– Значит, – спросила она быстро, – здесь это не редкость?
– Нет, – ответил я, – потому и наведу справки о служанке. А ты это имей в виду тоже.
Она фыркнула:
– Я ведь тоже из Мезины! Так что, подумаешь, новость открыл!
– Но я ее сформулировал, – подчеркнул я. – В доступной форме. Зайчик!.. Ты где? Забери меня от этого чудовища в юбке…
Деревня в отличие от замка вся с иголочки в том смысле, что ни одного дома с виду старше трех лет, что и понятно, если вспомнить, что здесь прошла конница императора Карла. Это каменные чудовища, называемые замками, не горят, а деревни и сами по себе выгорают время от времени от пожаров… К счастью, любую деревню можно поставить заново меньше чем за неделю.
На околице навстречу выбежали собаки, Бобик с великим презрением показал им клыки и, пригнув голову, пустил по земле такой низкий рык, что на ярд в глубину наверняка оглохли все мыши.
Собаки, обезумев от ужаса, развернулись и ринулись обратно в деревню, а там кто забился под крыльцо или спрятался поглубже в будку, а другие пронеслись, ничего не видя перед собой, на другую сторону и пропали в пыли, поднятой их лапами.
Я расспрашивал самых отважных, что выглядывают из-за плетней, наконец одна женщина сумела понять, что я спрашиваю, и объяснила, что дом Кегичей, откуда в замок взяли девушку, находится во-о-он там, сразу за хатой с провалившейся крышей.
Отыскав нужный дом, я долго стучал в почему-то опущенные ставни, наконец вышел согбенный мужчина, горбится не столько от груза прожитых лет, как от привычки гнуть спину перед всеми, начиная со старосты и кончая лордами.
Я оставался в седле, а крестьянин, часто и пугливо моргая, кланялся при каждом слове и суетливо повторял, что у них ничего нет, они люди бедные, но если господин пожелает переночевать…
Я прервал:
– Слушай сюда!.. У тебя дочь по имени Аладель есть?
Он часто закивал, глядя снизу вверх со страхом и подобострастием.
– Да-да, старшенькая. У меня их пятеро, и два сына, но Аладель самая старшая, ее взяли недавно в замок прислуживать господам.
Из сада вышла и пошла в нашу сторону молоденькая девушка с большим лукошком, полным крупной спелой клубники. Я определил на глаз, что ей лет четырнадцать, но юное тело уже вполне развито, хотя она пользуется, судя по всему, правом носить платье не девушки, а еще девочки, потому короткое, вроде сарафана, руки и плечи голые, а внизу потрепанный подол даже не скрывает полные поцарапанные колени.
Она кротко улыбнулась мне, глаза крупные, масляные и чуточку удивленно-зовущие, взгляд радостный, словно я ее лучший друг, которого она хочет обнять за шею и посидеть у него на коленях.
Я почти ощутил сладкую и горячую тяжесть ее полноватого нежного тела, чресла моментально прогрелись, а она протянула мне обеими руками лукошко.
– Может быть, господин хочет отведать сладкого?
Ее отец оглянулся, лицо потемнело, и он сказал непривычно резко для такого согнутого жизнью человека:
– Асандра, немедленно иди домой!
Она взглянула на меня с вопросом в глазах, взгляд теплый и ласковый, я отчетливо ощутил, как могу взять ее за податливые плечи и притянуть к себе, упиваясь ее чистотой, молодостью и сладостью ее горячего тела, что ждет меня, как раскрывающаяся мне навстречу устрица с ее нежной плотью внутри.
Я взял горсть ягод, взамен бросил в лукошко золотую монету, услышал потрясенный вздох отца, а его дочь лишь ласково и обещающе улыбнулась, заверяя взглядом, что она так жаждет оказаться в моих руках и ощутить на себе тяжесть моего ждущего тела сильного и свирепого самца.
– Очень сладко, – сказал я. – Иди домой, как отец велит, а я пока поговорю с ним.
Она ласково улыбнулась мне и пошла к крыльцу. Зад ее широк и вздернут, а под тонким подолом чувствуются сильные полные ноги.
Отец вздохнул, лицо несчастное, смотрит в землю и постоянно вздыхает.
– Старшая такая же? – спросил я.
Он вздрогнул, судорожно кивнул.
– Да, Асандра всего на год моложе… Вы что-то хотите, господин?
– Трудновато тебе с ними? – спросил я. – Нет-нет, я не собираюсь приглашать ее в замок, Боже сохрани!.. Она слишком, как ты понимаешь. Старайся ее держать подальше от мужчин.
Он коротко и недоверчиво зыркнул на меня.
– Да как ее уберечь?
– Поскорее выдай замуж, – посоветовал я. – Она уже вполне, сам видишь. Пусть муж с нею мучается, а у тебя останутся еще три таких же… наверное, таких же. Это они в твою жену пошли? Кстати, где она?
Он ответил угрюмо:
– Она не выходит на улицу. Домашней работы много! Накормить девять человек, постирать, спрясть… а во дворе я справляюсь, девчонки помогают.
– Асадель до замужества надо оставить дома, – посоветовал я, – не просто дома, а в доме! Пусть матери помогает, той одной уже трудно. Ну, ты меня понял.
Он вздрогнул, на меня посмотрел со страхом и надеждой.
– Да, понял… Спасибо, господин!
– Не за что, – ответил я и повернул коня.
– Есть за что, – ответил он неожиданно. – Вы же все поняли?
– Ничего я не понял, – заверил я, – но на улицу и в сад больше не выпускай. А то она будет еще быстрее… взрослеть.
Зайчик пошел между домами вскачь, я корил себя, что так и не сказал о гибели его старшей дочери, но горечь потери у него скрасится тем, что осталось еще четыре, а это совсем не то, когда теряешь одну-единственную, тогда уже все, остаешься в самом деле одинок. К счастью, эти жуткие и просто кошмарные времена наступят не скоро.
Некоторые кусочки мозаики постепенно становились на место, проявляя дотоле скрытую картинку. Аладель, старшая сестра, попала в замок служанкой… кстати, как она попала?.. ладно, сейчас не это важно, а важно то, что барон, который искренне и верно любил свою жену, наверняка не устоял.