Первая мировая война явилась нелегким испытанием для украинского народа. Его территория стала ареной активных военных действий, в ходе которых украинцы понесли большие потери без всякой надежды на то, что его страдания и жертвы не напрасны и в конечном счете будут оценены. Из всех воюющих держав лишь Германия проявляла некоторое сочувствие к украинскому национальному движению, но оно носило главным образом теоретический характер и никак не влияло на улучшение жизни народа. Две же ведущие восточные державы – Россия и Австро-Венгрия – неизменно оставались чуждыми чаяниям украинцев. Это, безусловно, поставило перед ними непреодолимое препятствие в борьбе за независимость, хотя в то время появились радетели за народное дело, а вокруг движения – ореол героизма. Рост украинского национализма в годы Первой мировой войны обусловлен не столько силой или зрелостью движения, сколько ослаблением и окончательным крахом наиболее принципиальных его противников – Австро-Венгрии и России, особенно последней.
Глава 2. Военные цели Германии на Востоке и в Украине, 1914–1916 годы
В начале Первой мировой войны германская «остполитик» пребывала в довольно неопределенном состоянии. Поэтому неудивительно, что рейх не имел четкой цели на ранней фазе войны на Востоке. В самом деле, первые два года конфронтации германо-русское взаимопонимание на основе статус-кво могло быть вполне реальным. Ни немцы, ни русские в тот период не делали официальных заявлений, чтобы исключить возможность заключения сепаратного мира. Германский план аннексии русской Прибалтики не афишировался до 1916 года. В свою очередь, имперский канцлер Теобальд фон Бетман Гольвег, никогда не поддерживающий его, продолжал, по крайней мере в течение лета этого года, добиваться мира с Россией на известных принципах.
Тем не менее то, что воплотилось в невинную формулировку «улучшения границ на северо-востоке», входило в число ранних требований, выдвигавшихся во время войны различными частными организациями и влиятельными людьми в Германии. Следовательно, с началом боевых действий на Бетмана Гольвега оказывалось сильное давление с целью добиться от него территории в Прибалтике и Западной Польше. Однако в середине 1915 года имперский канцлер лишь ограничился осторожным высказыванием, что «прежние условия» в Европе не следует восстанавливать и ежели она желает мира, то путь к нему лежит через достижение Германией более сильных позиций на континенте. В другом выступлении в рейхстаге в апреле 1916 года канцлер конкретизировал сказанное накануне. Он заявил, что русским армиям нельзя больше позволять маршировать через незащищенные границы Восточной и Западной Пруссии.
Лишь в конце 1916 года Германия определенно встала на путь территориальной экспансии на северо-востоке. Фактически именно эту территорию Германия открыто стремилась аннексировать за счет России до марта 1917 года. Бетман Гольвег согласился на проведение такой политики исходя главным образом из соображений стратегии и безопасности. Германские планы в отношении Украины, Причерноморья и других территорий на юго-востоке были разработаны позднее, весной 1918 года.
Утверждение о том, что Германия вступила в Первую мировую войну без четкой стратегической и тактической программы в отношении Востока, считалось долгое время определяющим среди немецких и других западных исследователей данного периода.
Недавнее исследование Фрица Фишера военных целей Германии смело ставит под сомнение это положение. С его точки зрения, немцы проводили политику «экономической экспансии» в Польше, Румынии и Южной России задолго до начала Первой мировой войны, а с августа 1914 года и далее германское правительство реализовывало конкретный план, направленный на создание нескольких буферных государств, включая украинское, тесно связанных с Германией отношениями в политической, военной, экономической и культурной областях как на Западе, так и на Востоке.
Большинство немецких историков отнеслись критически к радикальному пересмотру Фишером существующего положения относительно германских военных целей, выдвинутого в 1929 году Эрихом Отто Фолькманом. Одним из его критиков был Людвиг Дехио, одно время являвшийся редактором наиболее влиятельного исторического журнала в Германии «Хисторише цайтшрифт», который в 1959 году писал: «Наша антирусская миссия в то время была какой угодно, только не устоявшейся. До 1914 года мы явно не принимали русскую угрозу всерьез, и даже после начала войны мы предпочитали отмахиваться от нее либо на основе консервативной, прусской, континентальной традиции, либо на основе наших вновь появившихся военных амбиций (Тирпиц)».
В самом деле, даже в разгар немецкой экспансии на Востоке в 1918 году никогда не упускалась возможность германо-русского примирения. Даже генерал Эрих Людендорф, убежденный сторонник жестких мер в тот период, не исключал такой возможности.
Даже более яркий пример поддержки существующего положения относительно германских военных целей – пример эмоциональной защиты канцлера Бетмана Гольвега, позицию которого Фишер критиковал больше всего, – Герхард Риттер привел в своем капитальном труде «Искусство управления государством и ремесло войны». Весь третий том своей главной работы выдающийся немецкий историк посвятил деятельности канцлера Бетмана Гольвега во время войны. Он предпринял блестящую попытку отстоять и восстановить имидж канцлера как истинного государственного деятеля, который при любых обстоятельствах оставался верным своим убеждениям, заключавшимся в умеренности и компромиссе.
В третьем томе утверждается, что в течение войны, пока Бетман Гольвег занимал пост канцлера, официальные германские военные цели и планы постоянно менялись. Возможно, он был прав, намеренно неопределенно формулируя военные цели центральных держав, надеясь договориться о примирении хотя бы с одной из противостоящих сторон. Однако, поступая таким образом, он, в свою очередь, мирился с тем, что пропаганда союзников часто представляла неофициальные и во многом безответственные программы и устремления различных немецких организаций как официальную позицию центральных держав. Внутри Германии эти приватные планы также часто рассматривались как отражение официальной позиции германского правительства, что сегодня все еще остается источником разногласий и споров.
Многие критики Фрица Фишера не преминули заметить, что он придает слишком большое значение частным меморандумам, петициям и другим подобным документам, которые готовились на разных этапах войны. Они, в частности, ссылались на толкование Фишером документа «Сентябрь, 1914, Программа» Бетмана Гольвега. По мнению Фишера, тот содержал большую часть экспансионистских планов, которые предстояло осуществить немцам в ходе войны, но такое толкование следует считать «слишком радикальным».
Тот факт, что документы Бетмана Гольвега были уничтожены в 1945 году, лишает нас возможности окончательно разрешить этот спор. Тем не менее имеется дневник его помощника и секретаря Курта Рицлера, человека, которому канцлер доверял сокровенные мысли и чувства. Он еще не опубликован, но американский исследователь истории Германии Фриц Штерн сделал обстоятельный и реалистичный анализ его содержания. Безусловно, дневник Рицлера не может заменить документы Бетмана, но, учитывая, что никто не общался с канцлером в военное время столь часто, его записи также являются ценным источником сведений о военных целях Германии в годы Первой мировой войны.