Когда он побрился и уже сбрызгивал подбородок лосьоном, он понял, что его снова взяли «на слабо». Володя Капустин сделал то же самое, что и Саакян полтора месяца назад. Чуть более изящно и наверняка из самых лучших побуждений, но – то же самое.
Ну не засранцы ли работают у них в университете?
Он прибыл на съемочную площадку одним из первых. В огромном ангаре, арендованном у еще не достроенного торгового комплекса, который, в свою очередь, когда-то оттяпал несколько цехов у разорившегося завода, телевизионщики обустроили три павильона различной площади. В самом маленьком устроилась передвижная аппаратная, в среднем – актовый зал для одного из отборочных заданий, а самый большой зал… Миша, из эстетических соображений практически не смотревший телевизор, не подозревал, что его могло ожидать в гигантском зале, уставленном деревянными, железными и пластмассовыми ящиками различных размеров и цветов. Он лишь мельком заглянул с улицы в этот бывший заводской цех, присвистнул и вернулся обратно на солнце. Впрочем, постаравшись, он мог бы увидеть, что его ждет впереди, но до сих пор не преодоленный скепсис мешал ему проявить подобную инициативу. Будь что будет, решил он. Если Капустин прав, то у меня здесь что-то получится, если он ошибается… Что ж, забуду как забавное приключение, не более того.
Площадка у входа в ангар была забита фирменными автобусами телекомпании с параболическими тарелками на крышах и личными автомобилями сотрудников. Михаил посмотрел на часы, отыскал глазами скамейку и неторопливо направился к ней. Затылком и висками он чувствовал любопытные взгляды немногочисленных курильщиков, случайных зевак и таких же, как он, будущих участников шоу. Один из взглядов его даже немного «щекотнул», и Мишка, не оборачиваясь, послал невидимому собеседнику привет: «Отвали, приятель!» Контакт сразу же прервался, и, усевшись на скамейку, он так и не обнаружил своего любопытного «приятеля».
Он неподвижно посидел минут пять, посмотрел вокруг. В голову, словно после принятия приличной дозы глицина, стали приходить умиротворяющие мысли. А ведь его участие в шоу может стать довольно интересным! Ведь это действительно какое-то новое испытание для него, новая сфера приложения усилий. Ну в самом деле, чем он занимался до сих пор? Боролся со своими монстрами, спрятанными в шкафу, когда ему было десять – пятнадцать лет, искал, нащупывал что-то у себя внутри, поступал в университет, сражался с тамошними упырями, опять что-то искал, как суетливая баба, вечно опаздывающая на работу… Даже девушкой толком не обзавелся! В конце концов, он молод, симпатичен, энергичен, чертовски талантлив – так неужели с таким багажом ему всю жизнь подтирать носы первокурсникам, не готовым к зачету?
На несколько мгновений он представил себя шестидесятилетним, заплывшим жирком, старым, занудным преподом: он сидит за кафедрой в университетской аудитории, почесывает лысину, поправляет очки на переносице и все время порывается с анализа Смутного времени перейти на воспоминания о бурной молодости, но студенты начинают гудеть, бурчать, забрасывать его бумажками… Словом, бред полнейший… брр!
– Да, так оно все и бывает, – услышал он справа чей-то вкрадчивый голос.
Миша вздрогнул. Обычно к нему нельзя подкрасться вот так незаметно – его радары работают и днем и ночью, – но этого лазутчика он явно пропустил! Это могло означать лишь одно: лазутчик – «один из этих».
Он повернулся на голос. Рядом с ним на лавочке с видом «я просто посижу и никого не буду трогать» примостился невысокий пятидесятилетний мужчина в недорогом костюмчике и с кепкой на затылке. «Тот самый старый, занудный препод», – с улыбкой констатировал Михаил и почему-то подумал, что мужичку не хватает рядом листочка фольги со сваренным вкрутую куриным яйцом и куриной ножкой. Замшелый интеллигент на отдыхе в парке, ни дать ни взять.
– Простите, что вы сказали? – спросил Миша.
Мужчина даже не обернулся к нему и продолжал смотреть на суету возле гигантского автобуса «мерседес», принадлежащего телекомпании. Но он все же ответил. Со вздохом, будто сделал одолжение:
– Я говорю, молодой человек, что вот так оно и бывает: всю жизнь на низком старте, всю жизнь ждешь сигнала, а сигнала все нет и нет. Ты уже думаешь, что его никогда не будет и вся жизнь прошла даром… Без искры, без пара, без движения. И вот когда ты уже совсем отчаиваешься и собираешься плюнуть на все и всех, вдруг получаешь весточку… – Мужчина кивнул в сторону автобуса и помолчал немного. Потом добавил коротко: – Боязно.
Миша промолчал.
– Вы меня понимаете? – как бы между прочим поинтересовался мужичок.
Миша молчал.
– Знаю, что понимаете. Иначе что бы вам здесь делать, молодой человек, не так ли?
Собеседник наконец повернулся к нему. Миша увидел потухший взгляд глубоко старого человека, хотя на вид мужичку было действительно не больше полтинника.
«Я тоже стану таким», – подумал парень. Он протянул руку:
– Михаил.
– Очень приятно, – отозвался мужичок, протягивая свою сухонькую клешню. – Рустам… кхм… Рустам Имранович, если точнее выразиться. Почти как глава мятежного Верховного совета Хасбулатов, если вы помните. Хотя откуда вам это помнить…
– Мятежного Верховного совета? – улыбнулся Миша. – Вы, пожалуй, один из немногих моих собеседников, кто не утверждает однозначно, что Верховный совет был варварски расстрелян бандой Ельцина.
– Да, я так не считаю. Я считаю, в гражданской войне не бывает правых… – Он вздохнул и вернулся к изучению повадок телевизионщиков. – Видите ли, я был у ворот «Останкина» в девяносто третьем… защищал свободу слова. Из лагеря штурмующих в меня прилетела пуля… И знаете, после этой пули я думаю, что если бы победили Руцкой с Макашовым, то пол-Москвы висело бы на фонарных столбах. А потом и половина России. Я висеть категорически отказывался…
Они немного помолчали. Михаилу казался немного странным и даже неуместным разговор о политике здесь, в этом дворе, перед съемкой развлекательного шоу. Он решил закрыть тему.
– Н-да, чудесное у вас имя, нечего сказать.
– Надо полагать, и у вас не очень-то банальное? – скривился в ухмылке Рустам Имранович. – Я слышал, что среди претендентов на участие в шоу есть чуть ли не родственник одного знаменитого актера. Часом, не вы ли?
Мишка почему-то покраснел, хотя давно уже мог бы привыкнуть к подобным подколам.
– Думаю, для вас не составило большого труда определить, – сказал он. – Вы ведь тоже участвуете в шоу?
– Да. Я прочел объявление бегущей строкой, прошел кастинг. Мне позвонили вчера вечером, буквально в последний момент, когда я уже и рукой махнул на все это дело. А вы как попали?
– Коллега по работе сосватал. Я тоже особо ни на что не претендовал, хотя был уверен сразу, что пройду. Мне позвонили несколько дней назад.
– Поздравляю…
– Спасибо, и вас также… Хотя точно не знаю, с чем именно нас всех стоит поздравлять.
Рустам Имранович молча кивнул. У Мишки почему-то мурашки волной пробежали по спине.
6. Разминка
Через час с небольшим ангар оккупировали две сотни человек. Площадка стала напоминать открытый рынок в воскресный день. Мишка Поречников и его новый знакомый молча разглядывали толпу.
Это были самые разные люди. Они отличались друг от друга возрастом, цветом кожи, качеством штанов, выражением лиц… Вот выражение лиц заинтересовало Михаила более всего. Это были лица страждущих, хотя каждый второй из собравшихся всерьез считал себя если уж и не мессией, то каким-нибудь колдуном, магом, провидцем, целителем, в конце концов, и по статусу ему самому положено было бы собирать вокруг своего дома толпы страждущих, махать им с балкона платочком, отпускать грехи и разводить руками тучи в небе. Ан нет – теперь они сами здесь, возле этого ангара, ждут чуда, надеются на благодать и с удовольствием дают интервью репортеру телекомпании, который толкается в самой гуще вместе с оператором в расчете поймать удачный план или зафиксировать какое-нибудь интересное послание миру.