Здесь есть идиоты, которые за деньги играют со смертью и дохнут, так денег и не
получив. Есть подонки, которые наживают деньги на идиотах. Есть азарт, риск и везение.
Я снова подставил лицо небу. Проклятого дождя не было. Даже тошнотворной мороси.
— Угрюмый, — позвал Хлюпик.
Он стоял, смотрел на меня и ждал ответа.
— Гладиаторские бои знаешь что такое?
— Знаю, конечно.
— Вот и здесь то же самое, — мрачно поделился я. — Берут, к примеру, двух человек, дают им по одинаковому пистолету. В каждом пистолете обойма
на восемь патронов. И запускают на арену. Зрители ставки делают. Кто кого.
Я замолчал.
— И что? — поторопил жаждущий продолжения Хлюпик.
— И все. Один с арены сам выходит, другого выносят вперед ногами.
Хлюпик опешил.
— Но ведь это же убийство.
— Какой догадливый, — пробурчал я не без сарказма. — В зоне и убивают, надо же — открытие какое.
Я снова запрокинул голову. Хотелось смотреть куда угодно, только бы всего этого не видеть. Лучше серое тоскливое небо, чем это дерьмо
бесконечное на земле. Ушел бы от всего этого в монахи богу служить, жаль только, попам не верю.
— Одно дело в зоне, — донесся голос со стороны, — а другое — вот так. Неужели кто-то в этом участвует?
Участвует. Целые толпы на трибунах. Некоторые здесь практически живут. Как на ипподроме. Таблички выстраивают. Расчеты делают. Доходы
подсчитывают. И зарабатывают на этом мясе не хуже, чем завсегдатаи ипподрома на лошадках. И тех, которые на арену выходят, хватает. Дураков,
желающих денег на халяву, много. Вот только из двух дураков одному достанется денежка, а другому — пуля. Так что шансов на удачу уже пятьдесят
процентов. А если взять в расчет, что в боях участвуют и постоянные гости Арены…
— Участвует, — буркнул я. — Мунлайт твой участвует. Сегодня. В трех раундах.
— И что это значит?
— Это значит, что если его пристрелят, то ты в зону без меня пойдешь, — рыкнул я.
Хлюпик отшатнулся. Насупился. На физиономии проступило обиженное выражение.
— Почему сразу пристрелят?
— Может, и не сразу. — Я апатично пожал плечами. — Если его с первого раза не пристрелят, то у него в запасе еще два. А если его и с третьего
раза не убьют, то я его на выходе сам пришибу. Сволочь!
На трибуне было не протолкнуться. Хотя, если по чести, то никакая это оказалась не трибуна, а коридор. С одной стороны коридора находились
окна, выходящие на огромное складское помещение. Собственно, это помещение и было ареной. Окна располагались в нем под самым потолком, и зрителей
снизу не было видно. Для вышедших на арену наблюдатели находились где-то очень далеко. За пределами досягаемости. Для зрителей же все, что
происходило внизу, виделось как на ладони.
К окнам прилипли в ожидании зрелища десятки человек. Хлеба и зрелищ. Века пройдут, тысячелетия. А народ будет радоваться куску хлеба и
кровавому шоу.