Если первый взрыв восемьдесят шестого не смог сломить волю людей, то почему нас должен согнуть второй? Тем
более что первый был намного страшнее, а второй очистил сравнительно небольшой участок территории в тридцать квадратных километров, к югу от
реактора.
Команда ступила на землю ставшей памятником деревни.
— Поэтому сталкеры принялись за восстановление, — продолжал Борланд. — И это дало новый смысл их пребыванию здесь, а также чисто человеческое
уважение в глазах военных. Каждый, кто занимается хоть какой-то стройкой, не связанной с оборудованием огневой точки, пользуется неприкосновенностью
основных кланов. Именно первые сталкеры привели местность в относительный порядок — заново прибили те же доски, почистили дома в меру сил. Очень не
хватает ресурсов. Но люди все равно продолжают работать. Просто потому, что так устроены.
Орех оглядел старую мельницу без единого крыла и спросил:
— Значит, здесь все еще живут?
— Нет, дружище. Не живут. Здесь жить невозможно. Психологически очень трудно жить на том месте, где столько людей умерли ни за что и продолжают
умирать. Торговать здесь не с кем, Заслон совсем рядом, постоянно происходят различные столкновения кланов. Поэтому этот участок и зовется
Милитари — к востоку отсюда расположена бывшая военная база, доставшаяся в наследство «Свободе». Наконец, тут негде переждать выброс — разве что в
лагере «свободовцев», но они принимают только своих или за большую цену.
— Выходит, что сталкеры застраивают деревню, но не живут в ней?
— Верно. Максимум ночуют. И все же очень чтут эту деревню, у которой даже не сохранилось названия. Очень чтут. Понимаешь, о чем я?
Орех остановился возле дома с двускатной крышей, покрытой расколотыми остатками черепицы, и обвел взглядом заколоченные досками окна и дверь,
разрушенное крыльцо и двор за покосившимся плетнем.
— Да, — с грустью ответил он. — Я понимаю.
Неожиданно из дома раздался негромкий крик:
— Помогите!
Не сговариваясь, сталкеры начали отдирать доски от двери. Просьба о помощи в обезлюдевшей деревне не позволяла просто пройти мимо. Борланд
первым зашел в дом и заглянул в комнату.
Перед ним неподвижно лежал сталкер в форме «Долга», с эмблемой клана на плече. Под ним растекалась лужа крови, и в ней лежал пистолет. Борланд
приложил пальцы к горлу сталкера, нащупывая пульс.
— Что? — взволнованно спросил вошедший следом Марк.
— Вроде живой. Но совсем плох. Как же он смог...
— Люди, помогите! — слабым голосом закричал кто-то в смежной комнате. Голос был тот же, что недавно звучал.
Сталкеры устремились в соседнюю комнату и обнаружили там скорчившегося человека, который лежал на полу, прижимая руки к животу. Рядом с ним в
доски пола был вонзен нож — очевидно, раненый полз, помогая себе клинком. Его защитный комбинезон был облегченной версией того, что носил Марк.
Эмблема «Свободы» на плече позволяла понять, что здесь произошло.
— Они схватились друг с другом, — сказал Борланд.