Венька позвонил за час до обеденного перерыва:
– Буська, ты помнишь о нашей встрече?
– У меня еще нет маразма.
– Приятно слышать. Значит, ровно полвторого я тебя жду внизу! Только, пожалуйста, не приводи с собой своих сотрудниц, у нас чудовищно важный разговор, и мы можем не успеть!
– Поняла!
Однажды, когда Венька заехал ко мне, наши девицы окружили его плотным кольцом, требуя автографы и коллективно кокетничая. К тому времени он уже устал от обожания или просто был раздражен, но скандал мне закатил нешуточный. Поэтому я, никому ничего не говоря, в половине второго выбежала из нашего помпезного здания и юркнула в его машину. Он сразу заехал за угол, где нас не могли засечь.
– Привет, Буська, что-то у тебя унылый вид.
Только я собралась поведать любимому братцу, что я сама себе надоела, как он заговорил, не слушая меня. Впрочем, он никогда не умел слушать, если речь шла не о нем.
– Буська, ты должна меня спасти!
– Опять драма? Ах да, ты же говорил, трагедия. В чем дело, я тебя слушаю. Поздний аборт? Незаконный ребенок в тьмутаракани?
– Хуже, Буська!
– Ну? – уже испугалась я.
– Я горю, Буська!
– В каком смысле?
– В прямом! Синим пламенем! Понимаешь, я взялся сколотить бригаду, забойную, и сколотил, но тут Нютка, сволочь, соскочила – и теперь мы горим! Пытался найти ей замену, ни фига не выходит, ну как назло, к тому же Гордиенко фордыбачит, если он откажется, все – кранты, а я уже взял аванс! Буська, выручай!
Я не поняла ничего:
– Тебе нужны деньги?
– Какие, блин, деньги? Мне нужна ты!
– Веня, я ничего не понимаю. Ни-че-го! Или объясни по порядку, или я ухожу!
– Извини. Я слишком волнуюсь. Срывается потрясающая тусовка, за которую должны еще и прилично заплатить, а главное не это, деньги там не безумные, но я уже сорвал нескольких человек, и мне не простят…
– Я ухожу!
– Подожди! Слушай!
И он поведал мне, что в прошлом году организовал прекрасное турне. Собрал группу артистов и повез в Америку. Он сам не ожидал, что будет такой успех. И материальный в том числе. Он уже ощутил, что в нем живет еще и отличный импресарио, а это при зыбкости актерских судеб совсем нелишне. Неизвестно, будет ли он, постарев, пользоваться таким же успехом. А так в запасе вторая профессия. И вот сейчас он снова сколотил группу для поездки в Израиль. Там предусматривается двухнедельное турне по городам плюс недельный отдых у моря. Условия очень приличные, компания – зашибись, но дело в том, что Анна Тимошина, превосходная актриса и певица, наотрез отказалась ехать, а без нее горит забойный номер Юрия Гордиенко, потому что они вдвоем играют жутко смешную одноактную пьесу, которая пользуется бешеным успехом.
– И при чем здесь я?
– Ты сможешь ее заменить. Запросто!
– Я? Да ты спятил, братик. Срочно к психиатру!
– Ерунда! Ты справишься.
– Я не актриса, я не умею играть.
– Там играть не надо. Ничегошеньки, только петь. А поешь ты изумительно!
– Я не пою!
– Ты поешь! Ты прекрасно поешь! Помнишь, я как-то записал тебя на Новый год? Клевая запись получилась, так вот, я прокрутил ее Гордиенко, и он пришел в восторг. Сказал, что ты поешь непрофессионально, а это куда лучше для твоей роли. Короче, он согласился с тобой встретиться и попробовать. Получится – хорошо, не получится… Тогда зарез!
– Послушай, Венька, я спела в компании, подвыпив, без стеснения, а на публике я не могу, к тому же в окружении классных актеров… Это совершенно дикая, даже какая-то хамская идея – так подставлять сестру…
– А брата бросать в пасть… тиграм можно? – как-то сварливо осведомился Венька. – И вообще, Буська, тебе предоставляется такой шанс… я всегда говорил, что ты должна быть актрисой.
– Ты же сию минуту уверял меня, что ничего играть не надо, только петь?
– Да. Только петь. Ты, дурища, подумай, это же кайф – в такой классной компании поехать в такую классную страну…
– Там война.
– Где война, а где мы… И потом, там же люди живут и, между прочим, полной жизнью, настолько полной, что даже ходят на спектакли и концерты. Мы ж на передний край, что называется, соваться не будем. И потом в Москве тоже можно запросто нарваться на террористов. Кстати, ты можешь взять псевдоним. Не Бронислава Левашова, а хоть Матильда Кшесинская или Мария Каллас. Ты подумай, Бронзулечка, новая жизнь – пусть всего на три недели, а? Все новое – имя, профессия, хочешь, даже внешность!
Я вздрогнула. Так не бывает! Только вчера я поняла, что смертельно себе надоела, – и вдруг такое предложение. Но оно чересчур невероятное, я не смогу.
– Я, Венька, никогда не была авантюристкой.
– Ну и дура! – закричал он. – Нельзя, нельзя упускать такой шанс! Если он тебе предоставляется, его надо использовать! Ну чем ты рискуешь? Отпуском? Так ведь отдых тебе обеспечен и куча впечатлений, страна-то потрясающая.
– Я не понимаю!
– Ну чего ты не понимаешь?
– Почему ты не можешь найти профессиональную актрису или певицу? Их, по-моему, как грязи…
– Я пытался, – тяжело вздохнул кузен. – Не вышло. С двумя Гордиенко категорически отказался работать, а он, сама понимаешь, ключевая фигура… И номер забойный. В Америке такой успех был… Одна, на которую он согласился, не смогла… И потом, Буська, ну нет времени, можешь ты понять?
И тут я вдруг ощутила, что больше всего на свете я хочу поехать. И внутри все уже дрожало от страха. Я боялась, что Гордиенко меня не одобрит, и ужасно боялась опозориться, если меня возьмут.
Заметив мои колебания, Венька как клещ вцепился в меня:
– Буська, я тебя просто умоляю! Если ты согласишься, я готов всю жизнь исполнять все твои самые дурацкие желания. Вот ты, например, позвонишь мне ночью и скажешь: «Венька, я хочу, чтобы ты женился на Никаноровне!» Ей-богу, женюсь!
Никаноровна – это старая домработница, которая живет в квартире его родителей.
Я не выдержала и расхохоталась.
– Значит, ты согласна? – возликовал Венька. – Тогда давай свой загранпаспорт и срочно говори псевдоним.
– Погоди, а Гордиенко? Вдруг я ему не подойду?
– Вечером мы едем к нему, я уже договорился.
– Как ты мог договориться? – ахнула я.
– Рассчитывал на преданную сестринскую любовь.
– Наглая морда! Я же боюсь, ты понимаешь?
– Побоишься, перестанешь. Все боятся. И потом он такой обаятельный, он тебе понравится.
– Он всем нравится.
– Ну вот видишь… Он так всем нравится, что ты спокойно будешь купаться в лучах его славы, а заодно и в Средиземном море. Поди кисло?
– Да нет, совсем не кисло. Но стремно.
– Ерунда, не боги горшки-то обжигают.
– А если я провалюсь?
– Ты не провалишься, я убежден на все сто.
– Сто пудов, как говорит Полька?
– Сто пудов! Бусечка, подумай, мы три недели будем вместе, как когда-то в Абрамцеве. Это же кайф, а то в этой суматошной жизни и не видимся почти.
– Да ладно, я тебя небось и не увижу, как пойдешь по тамошним Суламифям.
– Да ты что, я в таких поездках сама добродетель. Положение обязывает. В мои задачи ведь входит обеспечение дисциплины, а актеры такой народ… Любят расслабиться, и Израиль к этому располагает.
– К чему?
– К расслабухе.
– Никогда бы не подумала, особенно если смотреть сводки с Голанских высот и с этих, как их… территорий.
– Ты не поверишь, но там мгновенно наступает расслабуха. У актеров особенно. Никогда не видел, чтобы знаменитые, классные артисты так халтурили, как там… Но у меня этого не будет. Ну все, Бусенька, на вот съешь плюшку, ты же любишь!
И он достал из пакетика именно такую плюшку, как я люблю, – улиточкой, посыпанную сахаром с корицей.
– Венька, – умилилась я.
– Рада? Я помню все про свою любимую сестренку, не дам тебя в обиду никому и, более того, обеспечу тебе успех!
– Да ладно тебе, болтун. А запить плюшку у тебя есть чем?
– Обижаешь! – Он протягивал мне бутылочку с квасом.
– И это помнишь? – совсем растаяла я. – Венька, ты жуткая сволочь! Искуситель!
– Ничего, ты еще будешь умирать от благодарности ко мне. Кстати, у тебя в Израиле, кажется, кто-то был?
– Ой, Венька, я, кажется, соглашусь.
– Что значит – кажется? По-моему, ты уже согласилась. Короче, мне пора, вечером я за тобой заскочу, поедем к Гордиенко.