– Уплыла, – сказал Сарданапал, указывая зеленым усом направление.
– Ужасно надоела вся эта нежить. Давно пора наложить на нее заклятие, чтобы не совалась к лопухоидам. Однажды она нарушит равновесие сил, и тогда нам всем придется плохо. – Медузия озабоченно прищелкнула языком.
Сарданапал легкомысленно отмахнулся:
– Ерунда, Медузия. Ты, как всегда, преувеличиваешь. Нежить – это бестолковая сила, возникшая из хаоса и частично сохранившаяся со времен язычества. Да, нежити много, в десятки раз больше, чем нас, магов – белых и черных, но она никогда не была в состоянии договориться между собой. Сколько я себя помню, нежить всегда нарушала запреты, устраивала лопухоидам пакости и расшатывала равновесие. Но пока цел волос Древнира и стоят Ворота, нашему миру ничто не угрожает. Даже со стороны темных магов, которых мы никак не выкурим из Тибидохса.
– А как же Та-Кого-Нет?
– Согласен, она была единственной, кто сумел организовать нежить и натравить ее на нас. Более того, ей почти удалось заставить нас, магов, сдать ей свои позиции. Если бы не Леопольд Гроттер и не его новорожденная дочь…
– Не только Гроттер. Вы никогда не боялись ее, академик! Даже когда она была в силе!
Сарданапал застенчиво порозовел:
– О, разумеется! Я всегда готов произнести во всеуслышание ее истинное имя – Чума-дель-Торт! Видите? ЧУМА-ДЕЛЬ-ТОРТ! И ничего страшного!
Не успел зычный голос академика замереть в сдвинутом лабиринте многоэтажек, как стекло лоджии на третьем этаже брызнуло осколками и оттуда, подхлестывая себя шнуром, вылетел поблескивающий утюг. Со свистом рассекая воздух, он понесся точно Сарданапалу в голову. Подобрав полы мантии, академик резво отпрыгнул и что-то пробормотал. В тот же миг утюг обратился в пар.
– Видели? Та-Кого-Нет хотела вас убить! – испуганно воскликнула Медузия.
– Пустяки. Самой тетки Чумы уже нет… Просто сработало одно из старых заклинаний. Она их тысячами повсюду разбрасывала. – Сарданапал улыбнулся и наступил на уцелевшую вилку, попытавшуюся обвить его ногу своим шнуром.
Медузия передернулась от омерзения. В ее тонкой руке неведомым образом возник лорнет, в который она разглядывала части уничтоженного утюга.
– Какая мерзость! Очередное гадкое изобретение лопухоидов… Идемте отсюда! Здесь нам больше делать нечего.
Черноморов покачал головой:
– А вот тут ты ошибаешься. Пришла пора выполнить самую неприятную и тяжелую часть нашей миссии. Я начал об этом говорить, но нам помешали. Мы должны… как это нам ни тяжело… оставить Таню человеку, которого вы недавно видели.
Медузия Горгонова отпрянула. Ее медно-рыжие волосы, и без того растрепанные, встали вдруг дыбом и зашипели. Случайный человек, не знавший, что Медузия давно завязала со своим прошлым, мог бы поклясться, что только что видел клубок извивающихся змей.
– КАК?! Я не ослышалась? Вы хотите отдать дочь Леопольда Гроттера этому жалкому лопухоиду? Девочку, неведомым образом уцелевшую в схватке с Той-Кого-Нет? Девочку, после встречи с которой Та-Кого-Нет пропала?
Уловив в голосе Медузии гневные нотки, академик торопливо отвернулся, чтобы случайно не взглянуть ей в глаза. Отвести древнюю магию можно, но она имеет побочные действия.
– Медузия, у нас нет другого выхода, – сказал он мягко. – Мы просто не можем поступить иначе. Клянусь волосом Древнира, я скорее позволил бы сбрить себе усы и обкорнать бороду, чем отдал бы дочь Гроттера этому лопухоиду, но… мы должны, мы просто обязаны сделать это для блага всего Тибидохса.
– Но почему? – воскликнула Медузия. – Почему?
Величайший из магов опустился на кучу листьев и вытянул ноги в старомодных вылинявших чулках. Последний раз он был в человеческом мире во времена Екатерины II и теперь, постаравшись одеться по моде, малость промахнулся.
– Я расскажу тебе, как все было той ночью. Ты помнишь, три дня назад, когда все случилось, разразилась ужасная гроза…
– …явно магического происхождения. Мы даже не знаем толком, кто ее наслал, – добавила Медузия.
– Именно. В ту ночь ко мне в окно главной башни Тибидохса, где, как ты знаешь, расположена моя алхимическая лаборатория, влетел насквозь мокрый, дрожащий купидончик в красных подтяжках… – сообщил Сарданапал.
Его усы немедленно сложились в два сердечка. Им нравилось слегка насолить хозяину. Скрывая улыбку, доцент Горгонова облизала губы.
– Купидон? К вам? Но ведь купидон – это амур, а амур…
Усы обиженно встопорщились. Правый попытался даже щелкнуть Медузию по носу, но не достал.
– Мне не надо объяснять, кто такие купидоны, – сухо произнес Сарданапал. – Я не спутаю их ни с гарпиями, ни с домовыми, ни с членами команды Тибидохса по драконболу. Да будет тебе известно, цель его визита была далека от романтической. В наш скучный век в любви все чаще объясняются по телефону. Стрелы амура уже больше никого не прошибают – кожа стала больно толстой, вот беднягам купидонам и приходится заниматься разноской почты. Должны же они как-то зарабатывать себе на нектар и амброзию? Так вот, купидончик выжал свои мокрые подтяжки и вручил мне письмо от Леопольда Гроттера.
– Последнее письмо Гроттера! – воскликнула Медузия. Ее ирония мгновенно улетучилась. – Но вы же никогда никому…
Усы Сарданапала заметались со скоростью автомобильных дворников, показывая, что это строжайший секрет.
– Разумеется, никому. И вы скоро поймете почему. Правду должны знать лишь те, кому я абсолютно верю. Я отправил купидончика согреться в русскую баньку – признаться, я даже рад, что циклопы устроили ее у нас в подвале (хотя когда-нибудь их парная, безусловно, рванет), – а сам немедленно стал читать письмо. Оно было очень лаконичным: Гроттер сообщал, что после множества неудач ему удалось наконец получить Талисман Четырех Стихий.
Зрачки у Медузии сузились. Она тревожно оглянулась на люк, проверяя, не лезет ли из него любопытная бугристая физиономия.
– Скорее всего я сошла с ума, – ошеломленно пробормотала она. – Талисман Четырех Стихий, заключающий в себе силы огня, воздуха, земли и воды! Талисман, дающий тому, кто его носит, огромную силу… Пожалуй, тот, кто владеет талисманом, мог бы бросить вызов самой… Той-Кого…
– Да, Чуме-дель-Торт, – отважно уточнил Сарданапал, невольно взглядывая наверх: не просвистит ли еще один утюг. – Гроттер писал: чтобы получить талисман, он использовал сто сорок семь разных составляющих, среди которых, как я полагаю, обязательно должны были присутствовать сердолик и мышиные слезы… Ну а тайну всего остального он унес с собой в могилу…
– А его талисман? Он у вас? – взволнованно спросила Медузия.
– Талисман пропал. Исчез самым невероятным образом. Но ты не дослушала… Едва дождавшись окончания грозы, я сел на реактивный диван и полетел к Леопольду Гроттеру.
– Вы полетели на реактивном диване? Черноморов смутился. Впрочем, нельзя сказать, чтобы очень.
– Да, я понимаю, что ты хочешь сказать: кто-то из учеников, особенно из «темных», мог меня увидеть и поднять на смех. Еще бы: академик, лауреат премии Волшебных Подтяжек, глава легендарного Тибидохса летит на драном диване с ощипанными куриными крылышками… Диване, из которого торчат медные пружины… Было уже поздно, и меня никто не видел… Да и откуда? Разве кто-то стал бы выглядывать в окно, услышав всего-навсего небольшой грохот… М-м… Я почти даже и не врезался в витраж Зала Двух Стихий, а если стекло и осыпалось, то от времени… Все-таки ему было семьсот лет…
«Кошмар! А я думала, что витраж разбило молнией!» – подумала Медузия.
– Вначале я хотел воспользоваться ковром-самолетом, но отправляться на ковре в такую сырость было бы транжирством: его погрызла бы моль. И потом, реактивный диван почти в полтора раза быстрее… Ну а про сапоги-скороходы я вообще не говорю. С тех пор, как их сглазили, точность приземления у них почти двадцать верст… О, конечно, я мог бы взять швабру с пропеллером или летающий пылесос, но вы отлично знаете, что они неудобны. Во время долгих перелетов на них затекает спина, а отсутствие багажника мешает захватить с собой даже самый мало-мальский груз.