Десмонд отшатнулся.
Ты, хм ты ведь всегда прямолинейна?
По-твоему, это плохо?
Нет, ответил он медленно, словно не был уверен. Потом сделал глубокий вдох и закрыл глаза. Из всего, что отец мне рассказывает, много ли в этом правды?
Это заставило меня оглядеться в поисках закладки. Я вложила ее между страницами и отложила книгу на камень.
А с чего ты решил, что должно быть иначе?
Он слишком старается. Ну и все эти разговоры про секретность. Когда я был маленьким, он привел меня в свой кабинет, все показал и объяснил, что у него много работы, и мне не следует заходить туда и отвлекать его. Он показал мне. Чего не скажешь про этот сад. И я понял, что здесь все иначе.
Я развернулась к нему, скрестив ноги, и поправила юбку, прикрыла что следовало.
В каком смысле, иначе?
Десмонд тоже повернулся, и наши колени едва не соприкоснулись.
Он действительно подобрал вас с улицы?
Тебе не кажется, что лучше спросить у него самого?
Я бы предпочел спросить у тех, кто скажет мне правду.
И ты решил, что я одна из них?
А почему бы и нет? Ты всегда прямолинейна.
Я невольно улыбнулась.
Прямолинейна не значит откровенна. Может, я отвечу прямо, и в этом не будет ни слова правды.
То есть ты солгала бы мне?
То есть спроси у своего отца.
Майя, что здесь происходит на самом деле?
Десмонд, если б ты решил, что твой отец делает что-то неприемлемое, как бы ты поступил?
Догадывался ли он, насколько важным был его ответ?
Я бы ну Парень мотнул головой, провел рукой по длинным волосам. Думаю, это зависело бы от того, что именно он делает.
И как, по-твоему, что он делает?
Помимо того, что обманывает мою мать?
В точку.
Десмонд снова глубоко вздохнул.
Думаю, он приходит сюда ради секса.
А если и так?
Тогда он изменяет моей матери.
И это забота твоей матери, а не твоя.
Он мой отец.
Но не супруг.
Почему ты не ответишь прямо?
Почем ты спрашиваешь меня, а не его?
Потому что не уверен, что его словам можно верить.
Десмонд покраснел, словно стыдился, что ставит под сомнение слова своего отца.
И ты решил, что мне можно верить?
Другие же верят.
Он широким жестом обвел Сад и тех девушек, которым разрешалось выходить из комнат в его присутствии.
Но другие с крыльями на лицах, которые выслуживались в надежде обрести свободу оставались взаперти. За стенами оставались и те, кто любил поплакать, или часто впадал в уныние, или за исключением Блисс отличался стервозным характером. И за стенами оставались десятки девушек под стеклами и пустые витрины, которых уже не хватало на наше поколение Бабочек. И никто не знал, что собирался делать Садовник, когда закончатся места.
Ты не один из нас, заявила я. И никогда не станешь одним из нас, просто потому что ты это ты.
Я какой-то особенный?
Даже не представляешь насколько. Они доверяют мне, поскольку я доказала, что мне можно доверять. Не вижу смысла доказывать это тебе.
Как, по-твоему, он отреагирует, если я спрошу у него?
Не знаю. Вот он как раз поднимается к нам. Буду признательна, если не станешь спрашивать при мне.
Не так просто спрашивать его о чем-то, пробормотал Десмонд.
Действительно, нам это давалось непросто, по понятным причинам. Но со стороны его сына думаю, это была трусость.
Садовник подошел и встал над нами с улыбкой.
Ну как, поладили?
Да, Майя очень приятный собеседник.
Рад слышать, он поднял руку, хотел коснуться меня, но в последний момент продолжил движение и почесал подбородок. Нам пора, Десмонд, мама ждет к обеду. Майя, я проведаю тебя позже.
Хорошо.
Десмонд поднялся и поцеловал мне руку.
Спасибо тебе за компанию.
Взаимно, ответила я.
Я смотрела, как отец с сыном идут через Сад. Вскоре они с Элеонорой и Эвери соберутся за обедом, как самая обычная семья, будут непринужденно болтать, невзирая на ложь, туманом нависшую над столом
Через несколько минут ко мне поднялась Блисс.
Ну и придурок, проворчала она.
Возможно.
Он позвонит в полицию?
Нет, ответила я неохотно, не думаю.
Точно придурок.
Иногда с Блисс трудно было спорить, как в тот раз.
Но иногда и от придурков бывает польза.
* * *
Почему, по-вашему, он не звонил полицию?
Инара пожимает плечами.
По той же причине, почему он не задавал отцу тех вопросов. Потому что был напуган. Что, если он позвонит в полицию, а отцовские объяснения окажутся правдивыми? Или, что хуже, не окажутся? Может, он и хотел поступить по совести, но ему был двадцать один год. Разве можно в таком возрасте знать, что правильно, а что нет?
Вам даже двадцати нет, замечает Эддисон, и девушка кивает.
Так ведь я и не говорю, что знаю. Он хотел верить своему отцу. У меня не было никого, кому хотелось бы так безоглядно верить. Никогда не нуждалась в ком-то, кто гордился бы мной.
Она неожиданно улыбается, мягко и немного печально.
Лотта постоянно об этом беспокоилась.
Лотта?
Младшая дочь Софии. Помню, однажды мы отработали смену до трех утра, и София к половине девятого отправилась в школу к своим девочкам, чтобы посмотреть школьное представление. Она рассказывала потом, после того как вздремнула. Улыбка становится шире, добрее, и на мгновение Виктору кажется, что перед ним настоящая Инара Моррисси, которая обрела дом в этой странной квартире. Джилли была бесстрашной и самоуверенной. Такие, как она, не знают сомнений и готовы на любую авантюру. Лотта была не такой. Так бывает, наверное, со всеми девочками, если у них есть старшая сестра вроде Джилли. В общем, мы сидели на полу вокруг журнального столика и ели всякую всячину из закусочной «Таки». София слишком устала, чтобы одеваться, поэтому подошла прямо в нижнем белье и уселась рядом. Ее волосы прикрывали бо́льшую часть татуировок, но грудь была видна. Лотта неделями мучилась с ролью и репетировала с каждой из нас по очереди, когда мы навещали их вместе с Софией. И нам хотелось знать, как она справилась с ролью.