Сию минуточку, Родион Александрович, кивнула Даша.
Ветер слегка колыхал занавески, и дышащие свежестью ветви растущей под окном берёзы врывались в комнату, ласково шелестя листвой. Алексей Львович Каринский, надвинув на глаза очки, внимательно просматривал листки бумаги, исписанные чётким, ровным почерком и довольно кивал седовласой головой:
Дивно, душечка, дивно! Се экселент!1 У тебя прелестный почерк, дитя моё. Я уверен, что с твоей помощью, наконец, осилю мои воспоминания для семейной хроники и в назидание потомкам.
Я счастлива, дедушка, что могу хоть чем-то отплатить вам за ваши благодеяния ко мне, тихо ответила стоящая у окна русоволосая девушка в простом сером платье.
Ах, брось, брось! замахал руками Каринский. Ты просто обижаешь меня, душечка, подобными словами. Отплатить! Мои благодеяния! Разве же ты чужая мне? Ты моя родная внучка. Ты Марья Алексеевна Каринская! И у меня нет человека роднее тебя! Я уж не говорю о том, что с твоим появлением моя, едва не уничтоженная смертью обоих сыновей жизнь вновь обрела смысл! Ты радость моя, мой луч света!
Маша опустилась перед Алексеем Львовичем на колени, прижалась губами к его морщинистой руке:
Я так люблю вас, дедушка!
И я тебя, душечка, ответил Каринский, гладя её по голове. Что бы я без тебя делал! Вероятно, не жил бы Дитя моё, прожить долгую жизнь это, может быть, великое счастье. Но лишь в том случае, когда есть для кого жить. Иначе жизнь становится непосильной ношей. Величайшее горе пережить всех своих близких и друзей. Ещё год назад я горестно роптал, что Бог покарал меня долголетием, но ныне я всякий день благодарю Его за то, что послал мне тебя.
Я так люблю вас, дедушка!
И я тебя, душечка, ответил Каринский, гладя её по голове. Что бы я без тебя делал! Вероятно, не жил бы Дитя моё, прожить долгую жизнь это, может быть, великое счастье. Но лишь в том случае, когда есть для кого жить. Иначе жизнь становится непосильной ношей. Величайшее горе пережить всех своих близких и друзей. Ещё год назад я горестно роптал, что Бог покарал меня долголетием, но ныне я всякий день благодарю Его за то, что послал мне тебя.
Бог милостив, дедушка
Да, душечка. И я молюсь, чтобы Он не оставлял тебя. Знаешь, дитя моё, что я подумал?
Что, дедушка?
Тебе пора выходить в свет!
Нет, дедушка! испуганно вскрикнула Маша.
Отчего же нет?
Меня никогда не примут в благородное общество Ведь я Моя матушка была всего лишь ключницей
Но твой отец был моим сыном! И я твой дед! И я выведу тебя в свет, и никто не посмеет дурно отозваться или даже посмотреть на тебя! ответил Каринский, снимая очки. Тебе пора подумать о замужестве. Найти хорошего человека! Я уже стар и хочу быть спокоен за твою судьбу, а спокоен я буду, лишь зная, что есть человек, которому я могу вверить тебя.
Разве хороший человек непременно должен быть знатен? Бывать в свете?
Совсем нет. Твоим мужем станет тот, кого ты полюбишь, и кто полюбит тебя, ма анфан2. Но ты не должна дичиться людей. Тебе пора привыкать к ним. Это неизбежно, мой ангел.
В глазах Маши заблестели слёзы:
Я не хочу Но всё будет так, как вы прикажите, дедушка.
Ну, ангел мой! сплеснул руками Алексей Львович. Перестань плакать немедленно! Пощади старика! Я не могу видеть твоих слёз!
В дверь постучали. Маша быстро утёрла слёзы и отвернулась к окну.
Антре3! громко произнёс Каринский.
В комнату впорхнул внучатый племянник Алексея Львовича Родион, а следом вошёл незнакомый старику человек:
Здравствуйте, дядюшка! сказал Родя. Позвольте представить нам нашего гостя. Георгий Павлович Жигамонт, врач. Из Москвы.
Каринский надел очки, протянул гостю руку и приветствовал его радостно:
А! Вот, и вы, шер ами! Же суи контант дё ву вуар!4 Лиза говорила мне, что вы приедете, и я с нетерпением ждал вас!
Бесконечно раз знакомству с вами, Алексей Львович, с поклоном ответил доктор.
Каринский с первого взгляда с удовлетворением определил в госте человека благородного и наделённого большим вкусом. Его костюм был пошит по последней моде, элегантный лёгкий пиджак коричневого цвета прекрасно гармонировал с галстуком. Лицо доктора имело тонкие черты, которым морщины лишь придавали благородства, а умные глаза его смотрели внимательно и участливо. «Милейший человек!» решил про себя Алексей Львович и, подозвав внучку, представил её:
Это Машенька, ма птит фий5.
Жигамонт учтиво поклонился и легонько пожал девушке руку. Машенька зарделась, присела в реверансе и, не поднимая глаз, пробормотала нечто приветственное и вновь отошла к окну. Каринский поманил доктора и, когда тот наклонился, шепнул ему на ухо:
Машенька ещё очень юна и всех дичится
Георгий Павлович понимающе улыбнулся.
Присаживайтесь, шер ами, пригласил Алексей Львович, указывая на глубокое кресло, стоявшее напротив него. А тебе, Родя, я полагаю, не очень хочется слушать мою стариковскую болтовню, которую ты уже слышал бесчисленное множество раз?
Что вы, дядюшка Я всегда рад
Ну-ну, се не па врэ6, улыбнулся старик. У тебя, наверняка, найдутся занятия интереснее. Я думаю, доктор не будет возражать, если ты нас покинешь. Не так ли, доктор?