А я хочу снега! объявила Чуб, топнув в подтвержденье босой ногой. Конец декабря! А вместо снега на меня падают елки Мама, мама, ты слышала, на меня елка упала?.. Мама! заголосила Чуб.
В комнату вошел ароматный сигаретный дым, а за ним с вечно дымящейся пахитоской в руке вплыла Вероника (несомненно, у нее имелось какое-то отчество, но Дашина мать просила, чтоб ее именовали именно так).
Да, приятно засыпать под елочкой, сказала она, но, видимо, все же не стоило ставить ее рядом с кроватью. Вероника мгновенно оценила драматургию проблемы. Ты во сне постоянно ворочаешься. Наверное, зацепила ее. Хорошо, хоть на тебя не свалился твой дедушка. Дашина мать бросила обеспокоенный взгляд на огромный и пестрый прикроватный ковер с висевшим на нем фотопортретом Андрея Андреевича Чуба в массивной старой деревянной раме с толстым стеклом. Он мог тебя и убить.
«Я тебя породил, я тебя и убью», хмыкнула внучка с гоголевской фамилией. Проблем-то, Маша бы мигом меня воскресила. В смысле, Чуб подмигнула подруге, Машка и мертвого подымет, если работать надо. А вот шарик реальная печалька. Она испустила тягостный вздох и проскулила: Мне ведь его еще в школе Дед Мороз подарил, когда я в первом классе на утреннике песенку пела. Помнишь, мама?
Конечно, помню. Очень жаль. И не склеишь, озабоченно изучила проблему родительница и с обидой расплющила пахитоску в надбитой мраморной пепельнице. Осколки слишком мелкие, солидарно вздохнула Вероника и принялась собирать с постели остатки дед-морозовского подарка в свою последнюю рукопись «Маяковский и подражатели».
Минут десять спустя они уже сидели втроем на большой запущенной кухне бывшей профессорской квартиры: с высокими облезлыми потолками, буфетом с витражными стеклами и такой старой, тонконогой и «крылатой» плитой с черными полками по бокам, что ее можно было по праву величать и старинной.
Четвертым был дед мысль о его опасности показалась Веронике настолько серьезной, что она немедленно переместила предка на кухню, где в стене торчал дебелый и древний гвоздь, вбитый, похоже, еще самим профессором Андреем Андреевичем Чубом.
А так даже круче, оценила перемещение Даша, так дедушка будет как бы всегда с нами сидеть за столом. Она с наслаждением сделала третий глоток утреннего кофе.
Странно, ты совершенно на него не похожа, заметила Маша, с интересом разглядывая черты Дашиного деда: худощавое лицо, тонкие губы, длинноватый нос с едва заметной горбинкой и внимательные, слегка прищуренные глаза с характерным иконописным разрезом.
Даша Чуб казалась полной противоположностью дедушки круглоглазая, пухлоносая, пухлогубая, пухлая, как сдоба.
Она похожа на его жену свою бабку Анфису, пояснила Вероника. А вот Дашин папа, сын Андрея Андреевича, точная копия отца. Словно их из одной формы отлили. Хотите, Маша, я вам покажу фотографию?
Не надо, отрезала Даша Чуб, я его даже на фотографии видеть не хочу.
О, я совершенно забыла, спохватилась Вероника. Твой папа вчера звонил. Очень хотел тебя сегодня увидеть
Даша Чуб казалась полной противоположностью дедушки круглоглазая, пухлоносая, пухлогубая, пухлая, как сдоба.
Она похожа на его жену свою бабку Анфису, пояснила Вероника. А вот Дашин папа, сын Андрея Андреевича, точная копия отца. Словно их из одной формы отлили. Хотите, Маша, я вам покажу фотографию?
Не надо, отрезала Даша Чуб, я его даже на фотографии видеть не хочу.
О, я совершенно забыла, спохватилась Вероника. Твой папа вчера звонил. Очень хотел тебя сегодня увидеть
Вот еще! Сегодня я вааще занята, резко ответила Даша.
Я знаю. Я сказала ему, что сегодня вы с девочками отмечаете Кстати, если не секрет, любопытно, почему вы решили отметить Новый год 20 декабря? В вопросе Вероники и впрямь не прозвучало ничего, кроме любопытства. И эта ее удивительная неспособность к осуждению готовность понять и принять абсолютно любую позицию, теорию или веру не переставала поражать Машу Ковалеву.
20, 21 и 22 три часа Кратуна, три самые темные ночи в году, объяснила Маша на правах студентки исторического факультета. И самый древний из всех новогодних праздников зимнее солнцестояние. Еще во времена палеолита до рождения христианства, до формирования язычества люди не могли не заметить, что в конце осени начинается время Кратуна, или Коротуна. Дни становились все короче, ночи длиннее. Солнце угасало оно словно медленно умирало. А в декабре рождалось опять, и дни начинали прибывать. Это и есть самый первый древнейший Новый год. Настоящий. Не придуманный не от ума, не от календаря
Не от фонаря, подпела Даша.
А от самой Природы. Солнцестояние можно сравнить с прабабушкой всех-всех-всех зимних праздников от Николая до Крещения. Вот, представьте, жила-была бабушка, и у нее было много добра. Затем она умерла, и добро перешло к многочисленным детям и внукам С ночами смерти и воскрешения нового солнца были связаны все традиции, древнейшие магические ритуалы, обряды. А затем все они и традиции, и гаданья, и поверья, и блюда поделились между двумя десятками зимних праздников.