Я думаю, французское правительство, учитывая их политические проблемы, будет не слишком красиво выглядеть, если хоть что-то из всего этого выплывет.
– Ну, – с облегчением вздохнул заместитель комиссара, – решение, слава богу, будем принимать не мы. Но наши рекомендации я составлю в том духе, как вы предлагаете, Деннис. Комиссар, как известно, выступает сегодня в Эдинбурге, так что министру внутренних дел буду звонить я.
21
Франсуа Беку было уже за пятьдесят. Невысокий, с мощной шеей и решительной походкой, он выглядел крепышом и походил на бойкого автоматчика; его заместитель, Кристиан Морган, называл про себя Бека антропоидом. Седые волосы Бека были подстрижены en brosse [36] , как у римлянина, а лицом он напоминал типичного немца; загрубевшая же кожа указывала на то, что он провел немало лет в странах с жарким климатом. Бек никогда всерьез не заботился о своем костюме, хотя и выработал в себе привычку к аккуратности. И потому тщательная забота его подчиненного о своем внешнем виде была выше его разумения и казалась нелепой тратой времени и денег.
Еще в войну Бек стал безоговорочным голлистом [37] , но уход французов из Алжира сильно поколебал его преданность генералу. Англичанам он не доверял, немцев одновременно и любил, и ненавидел, американцев считал наивными и самонадеянными. В жизни ему мало что доставляло удовольствие – ну разве что собственный пессимизм. Дочь его жила с gauchiste [38] – Бек был уверен: назло ему, – а жена пускала по ветру его жалованье. Он проклял тот день, когда она втравила его в покупку квартиры в одном из новых «de grand standing» [39] районов.
А все из-за того, что ей хочется подняться по социальной лестнице, все из-за ее претензий – проклятия всех женщин, по мнению Бека. В своем неукротимом невежестве жена готова всех уверять, что ее супруг единолично обеспечивает безопасность целой страны. И чтобы не попасть в неловкое положение, он попросту решил не знакомить ее со своими сотрудниками. Правда, уменьшить ее притязания, которые она черпала из «Жур де Франс» и других журналов, ему так и не удалось. И все же с одним из его коллег, Кристианом Морганом, она познакомилась. Тот как-то подвез Бека домой, и Бек вынужден был пригласить его в гости.
Жена тут же прилипла к Моргану. Она решила, что он наверняка de tres bonne famille [40] , и фамилию его произносила с теми же английскими модуляциями, с какими произносил ее сам Морган, называясь приятелям по телефону. С этой нарочитой манерностью, свойственной обитателям Нейи и шестнадцатого arrondissement [41] . Стоило Беку вспомнить эту сцену, как его передергивало. До чего же старательно она изображала из себя образованную даму, у которой так много общего с этим утонченным молодым человеком. Бек – внешне само безразличие – в глубине души бесился и ненавидел жену за то, что она выставляла себя на посмешище. Он был уверен: Морган позабавился этим представлением, и потом всякий раз, когда тот справлялся у Бека о его жене, Беку за безупречной вежливостью чудилась скрытая насмешка.
И хотя ему было обидно, винить своего заместителя он не мог, Бек считал его человеком ветреным и поверхностным, но отдавал должное его уму. Он не раз задавался вопросом, отчего Морган пошел работать в полицию. К работе он не проявлял особого рвения – казалось, он выбрал эту профессию от полного безразличия ко всему на свете. И Бек решил, что Моргана, который гордился тем, что ни разу в жизни не голосовал, служебные обязанности забавляют, как некая интеллектуальная игра. В бурные шестидесятые, когда французы решили потягаться с Америкой, переняв у этой мерзкой, с их точки зрения, страны методы ее работы, даже Морган с его способностями не рискнул сунуться в промышленность. И хотя в мае 1968 года Морган был еще студентом, к событиям тех дней он относился с некоторым презрением.