– В одном месте соберутся люди, жизнь которых оценивается очень дорого. Каждый из них тесно связан с каким-то правительством, газетой, политической партией, корпорацией, кино– или телестудией, готовыми платить миллионы, чтобы спасти им жизнь. Эти люди...
Джейн смотрела на план, изображенный на экране. Она знала: задача Неда – предвидеть даже самые нелепые варианты, не допустить непоправимой беды. Но, конечно, как ни велико искушение захватить Уинфилд-Хауз и его гостей, ни одной террористической группе не под силу собрать меньше чем за неделю хорошо подготовленных людей и скоординировать их действия.
– Если вам интересно, кто может осуществить это, – сказал Нед, – отвечу, что мы не знаем ни одной группы, способной подготовить штурм за такое короткое время и рассчитывать на победу в соответствии с законами стратегии и тактики.
Он сделал паузу, и Джейн почувствовала, как спало напряжение в комнате от его слов, прозвучавших как хорошая новость.
– С другой стороны, ни одна террористическая группа не придерживается законов стратегии и тактики. Мы имеем дело с людьми, для которых их дело всегда выше любых законов. Они не боятся ничего потерять, но надеются многое получить.
Глава 4
Приглашая на ленч солидных посетителей-дипломатов, старых друзей, журналистов, Ройс Коннел предпочитал встречаться с ними в ресторане за углом. Ему не нравилось, когда они появлялись в офисе. Это вносило в тщательно создаваемую атмосферу гостеприимства коммерческий душок.
Ему было особенно неприятно, что посетитель появился у него в кабинете в тот самый момент, когда посольство бросило все силы на то, чтобы предотвратить несчастье, нависшее над Уинфилд-Хаузом. Его особенно смутило, что Джилиан Лэм зашла пригласить его на ленч.
Боже, до чего она хороша, подумал Ройс, вставая из-за письменного стола и исподтишка разглядывая ее. Ей было слегка за тридцать, но Джилиан делала пробор на своих светлых волосах ровнехонько посередине, как школьница. Поэтому льняные волосы обрамляли кроткое лицо и по-английски бледно-розовые щечки. Напряженный взгляд ее тигровых, рыжевато-коричневых глаз под тяжелыми веками придавал ей сходство с Бетти Девис [18] . Правда, мягкость ее черт была обманчива.
Под его обожающим взглядом Джилиан вдруг как-то поникла.
– Дорогой Ройс, – промурлыкала она своим звонким голоском, четко выговаривая каждую согласную, – я вас чем-то обидела?
– Что? – Коннел даже мигнул от изумления. Он никогда не позволял себе удивляться так, чтобы это было заметно другим. Но в последнее время жизнь наносила ему удар за ударом, поэтому он начал морщиться и мигать, выражая свое неудовольствие. Теперь, когда он достиг вершины служебной лестницы, работа доставляла ему не столько удовольствия, сколько неприятностей. Ройс был одним из тех старомодных дипломатов, смыслом жизни которых были мир и спокойствие. Чтобы обеспечить их, он проявлял чудеса дипломатического искусства, становясь все более полезным своей стране в этом бурном мире. Но он уже не мог притворяться, что ему это нравится.
– Дорогой, почему вы так свирепо смотрите на меня?
Он снова мигнул, но при этом лицо его озарила такая широкая и теплая улыбка, словно он хотел заключить Джилиан в объятия и сказать: «Для меня нет никого на свете дороже вас».
– Каким ветром вас занесло? – спросил он. Джилиан не хотела откладывать свой неприятный сюрприз до ленча в «Гавроше». Это только испортит удовольствие. Один из ее «свободных художников», ведущий раздел местных сплетен, позвонил ей сегодня утром, сообщил, что посол Фулмер и герцог Бучанский охотились на оленя... тогда как это запрещено.
– Герцог, конечно, старая хитрая лиса.