Разумеется, при условии, что она не влипнет в какую-нибудь историю.
Насколько позволяли обстоятельства, она оставалась самой собой – просто Джейн. Она была стройной и изящной, с яркой цыганской внешностью, но носила туфли без каблуков, очки как у библиотекаря, скучные прямые платья и совсем не экстравагантные костюмы из дамских отделов универмагов «Триплер», или «Дж. Пресс», или «Л. Л. Бин». Она не изменила стиля одежды и после окончания колледжа в Рэдклифе, и во время учебы в Гарвардской школе права.
Напряженно работая и не заводя любовных интриг, она делала карьеру в загранслужбе. Своим продвижением она была отчасти обязана секретной программе «утвердительного действия» в госдепе – в соответствии с ней белые англо-саксонские протестанты, руководящие этим учреждением, позволяли избранным представителям других рас и национальностей выбиваться из среды клерков. Продвигалась и Джейн Вейл, закончившая школу права с похвальным листом, хотя была не только женщиной, но и еврейкой. Это означало, что ее никогда не могли назначить на работу ни в какую арабскую страну, но оставалось много других возможностей.
Так стоит ли рисковать всем этим из-за Неда?
Не первый раз за последние недели Джейн искала кого-то, кому можно было бы довериться. Она была старшей дочерью школьной учительницы из Бруклин-Хайтс [17] , которая вышла замуж за резчика половиков, рассчитывая на спокойную жизнь. Ее муж стал владельцем фабрик и даже мельниц. Джейн была примерным ребенком, когда семья жила скромно, она не изменилась и после того, как они разбогатели. Она доверяла своей матери и делилась с ней. Говорили, что они напоминают сестер, между тем как сестра Джейн, Эмили, была ни в чем на нее не похожа. С годами Джейн стала высокой и темноволосой, а Эмили белокурой и пухлой. Джейн была серьезной, усидчивой девочкой. Эмили – пустышкой, увлекающейся только мальчиками.
И в самом деле, Джейн вспоминала об этом уже без горечи – доверять Эмили было опасно, последствия были непредсказуемы.
Эмили стала постоянным источником забот семьи Вейлов. Одни проблемы сменялись другими: мужчины, наркотики, которые как громом поразили ее несчастных родителей, заставив их изыскивать средства на докторов, психоаналитиков и больницы, где ее лечили от пьянства, наркомании, глубокой депрессии.
Сейчас, сидя в аудитории, Джейн думала о своей непутевой сестре, которой она никогда не доверяла.
– ...этот канал на Западе предоставляет прекрасную возможность для атаки, – говорил Нед. – Но современной техникой владеют все, поэтому мы не можем исключить применения противником ракет с дистанционным управлением, с инфракрасным самонаведением или таких, которые запускают с помощью телекамеры. Еще одна возможность – атака с вертолета. Мы должны также учитывать, что в дело могут быть пущены заминированные грузовики, управляемые камикадзе, или такие же самолеты, которые могут прорваться через периметр обороны. Однако здесь...
Джейн откинулась в кресле. Она ненавидела все это и негодовала при мысли, что Нед к этому причастен.
У них за плечами стоял разный жизненный опыт. Нед прошел через армию, которая платила за все, включая его магистерское звание и докторскую диссертацию по политическим наукам. Ее путь был другим: она училась, сдавала экзамены, старалась работать как можно лучше. Начальники, недовольные ею на первых порах, потом становились ее лучшими друзьями. Нед принадлежал войне, а она – миру.
Несоответствие было настолько разительным, что Джейн ощущала его физически. Опасность возбуждала. На поле боя, называемое посольством США, они пришли из разных миров.
– ...возможность захвата заложников, вероятно, не имеет себе равных в современной истории, – продолжал Нед.