В витринах разложили искусственный снег. В домах поставили елки. Ты разве об этом не знал?
– Елки в твою честь?
– И еще кедры. Ты слышал о ливанских кедрах?
– Ну и как там дома? Я имею в виду.... Ты же за границей уже четыре года, да? Как жизнь там, отличается от здешней?
Шамун пожал плечами. Его лицо, обычно непроницаемое, приняло болезненный вид.
– Как всегда во время отпуска. Папа хочет, чтобы я ушел в отставку и вернулся в дело. Раньше он даже просил, чтобы я не появлялся на людях в форме, так ему было стыдно. Но теперь нравы в Сэндаски изменились. Так что ему даже нравится показывать меня во всем параде.
– Я знаю. – Он оттолкнул бумаги и поднялся из-за стола. – Они нас то ненавидят, то любят. Это как маятник. – Он уставился на начищенные мыски своих туфель. – Вся страна раскачивается. Можно почувствовать перемену отношения. Они снова начинают воздвигать барьеры.
– У нас всегда есть барьеры. Например, два океана? Мы всегда будем изолированы.
– Да, да, именно это. Изоляционизм. Это старое американское кредо. Пусть Европа варится в собственном соку. Пусть третий мир гниет. У нас будет зерно, сталь, мясо, горючее, если мы будем действовать осторожно. Кому нужен этот мир?
– Так думают в Сэндаски, – согласился Шамун. – А в Фон-дю-Лак то же самое?
– И в Чикаго, и в Новом Орлеане, и в Денвере, и...
Нед тихо застонал.
– Это приближает нас к окончанию работы? Я имею в виду защиту Уинфилда?
– Позволь мне начать с того, о чем я не рассказал на вчерашнем совещании. – Он перебрал свои карточки. – Во-первых, парни из контрольной службы разрешили мне установить возле двух ворот их телевизионные системы скрытого наблюдения. С дистанционного управления сигнал поступает в фургон с компьютерными терминалами, позволяющими обратиться к любым файлам фотографий в мире – нашим, Спецотдела, Интерпола, только скажи, к каким. За несколько секунд мы можем идентифицировать сомнительного визитера. – Он положил карточку назад и взял другую.
– Впечатляет. Продолжай.
– Снайперы на крыше Уинфилд-Хауза.
– Ну, это мы проговаривали. Что еще?
– У меня есть дюжина наших военнослужащих, которые будут каждые пятнадцать минут осматривать территорию вокруг Уинфилда. Они разделены на группы. В любой момент – днем ли, ночью ли – одна из групп будет на патрулировании. У них есть приборы ночного видения, датчики для выявления посторонних, параболические микрофоны и так далее. Ну и, конечно, миноискатели.
– Собаки?
– Нет, собак нет. Группы начнут проверку на закате в субботу и закончат в воскресенье, когда уедет последний гость.
– А почему собак не будет?
– Нед, а зачем нам собаки? Мы можем что-нибудь сунуть им в нос? Нет, собаки бесполезны. – Он взял другую карточку.
– Согласен. Продолжай.
– Снаружи ограды по периметру будут бобби, которых для нас выхлопотал ты. Есть добровольцы из пехотинцев; они будут в штатском и смешаются в воскресенье с гуляющей вокруг Уинфилда публикой.
– Они вооружены?
– Не удалось получить разрешение. У них будет все, что удастся достать, – обрезки труб, кастеты. Они вызвались участвовать, потому что имеют соответствующую подготовку. Карате.
– Так, дальше.
– Это почти все. Завтра к концу дня армейская типография отпечатает специальные пропуска. Доставим их гостям утром в воскресенье. – Он сгреб карточки и отложил их в сторону.
– Что еще?
Нед опустил ноги со стола и поднялся.
– Мы не все предусмотрели, Мо. Мне не нравится, что между нами и потенциальной опасностью такое большое расстояние. Проблема еще в том, что мы не должны бросаться в глаза, иначе испортим прием.
– Тебе не понравились мои пехотинцы?
Нед рассмеялся.
– Да нет. Просто им лучше быть на территории, а не за оградой. Но тут уж ничего не попишешь. Нет... – Он задумался.