– Я что-то не вижу, чтобы проволока впивалась в твое нагое тело! – закричал Хаккад. – Или в тело твоей американской шлюхи.
– Слышите? – спросил Хефте у человека, назвавшегося Сгрои. – Эмоциональный срыв! В этом, как вы говорите, разница между любителем и профессионалом.
* * *
Обед в голландском посольстве всегда начинался с выставки разных сортов джина, правда, Бад Фулмер никоим образом не мог знать, что это не было устроено как особое искушение специально для него. Пандора погрузилась в беседу с хозяйкой, предоставив его превосходительству сначала бегло взглянуть, а потом обстоятельно осмотреть батарею бутылок. Все они были почти одинаковой формы: высокие, граненые, суживающиеся у горлышка, как химическая посуда.
Одни были из темно-зеленого стекла, другие – из соломенно-желтого, пропускающего свет, а некоторые были словно запечатаны в коричневой глазурованной керамике.
– А, ваше превосходительство, – сказал мужчина с интонацией человека из высшего английского общества, – для такого изобилия джинов нужен квалифицированный гид.
– Точно, – заметил Фулмер. – Между прочим, я не пью.
Мужчина был ему как будто знаком – то ли по одному из дипломатических приемов, то ли в связи с чем-то еще – посол не помнил.
– Вот эта бутылка, – продолжал мужчина, поглаживая широкие густые усы, – которая выглядит так, будто ее достали из погреба, называется «Коренвин» и должна иметь возраст не менее двадцати пяти лет. Или, как говорят – выдержку.
– Вы голландец? – спросил Бад. – Ваше лицо... кажется мне знакомым.
Когда мужчина улыбнулся, на его щеках образовались ямочки рядом со скобками морщин по обеим сторонам рта. – Позвольте представиться, ваше превосходительство. Глеб Пономаренко, ТАСС.
Он протянул руку, и Фулмер пожал ее раньше, чем до него дошел смысл сказанного.
– Вы русский? – поинтересовался Бад.
– Да. А теперь посмотрите на керамическую бутылку с буквами «O.G.», ей тоже много лет. Никогда бы не подумал, но вкус таких искусственных спиртов, как джин, с возрастом становится мягче.
Хотя его превосходительство и не пил, эта тема не была для него вполне незнакомой.
– Но вы же не выдерживаете свою водку, – заметил Бад.
– Увы! Мы пьем так быстро, что выдерживать уже нечего.
– Ха-ха-ха! А я завязал, – сказал ему мрачно Фулмер. – Дни, когда я выпивал, прошли. Мой отец был бы теперь счастлив.
– Он, э... больше не с вами?
– Умер несколько лет назад.
– Он был невысок, – отметил Глеб таинственно.
– В нем не было и пяти футов трех дюймов. Настоящий сморчок.
– Мой отец тоже был низкого роста, – сообщил русский.
– Вы знаете, это самое паршивое. Такие люди – настоящие тираны.
Глеб вздохнул.
– Увы, он умер еще до того, как я успел родиться.
Бад Фулмер взглянул на него с неподдельным интересом.
– Вы счастливчик, – проворчал он.
И только позже, возвращаясь после обеда в Уинфилд-Хауз, посол вдруг спросил себя, откуда русский мог знать, что его отец был коротышкой. Но в этот момент было слишком поздно задавать вопросы.
* * *
Это время года и все остальное лето ночное небо над Лондоном было допоздна светлым. Лу Энн, старшая дочь Неда и Лаверн, после их приезда в Англию часто спрашивала, почему это происходит. Нед показывал ей карту мира, объясняя, что Лондон находится на одной широте с Ньюфаундлендом.
– Разве это понятно? – спросила Лаверн и потребовала, чтобы Нед нашел глобус и с помощью настольной лампы, заменяющей солнце, рассказал, как светило меняет положение зимой и летом.
Сегодня даже в девять часов вечера небо все еще светилось, рассеивая ночную тьму, но не позволяя ничего разглядеть как следует. Лаверн стояла у окна гостиной и смотрела на двух птиц на лужайке перед домом.
– Давно пора спать, птички, – сказала она бодро.