– Нед, а ты мне никогда не говорил, что ты сын учителя.
– Я сегодня думал о нем. Ты помнишь старика с плакатами? Он напомнил мне... нет они просто одного возраста. Старик назвал меня «сынок». – Он виновато улыбнулся.
– Ты покраснел. Не оправдывайся.
– Молчу.
– Ты поразил меня, Френч.
Она взяла его правую руку и поцеловала в ладонь.
– Так я ошибалась? У тебя все же есть сердце... для старых дудаков и плоскогрудых библиотекарш.
– Что-то ты о плотском заговорила.
– Я столько жила головой, – сказала она, – что почти забыла про тело. Но не хочу себя обманывать. Я совсем не интеллектуалка.
Нед смотрел на мерцающие газовые «угли», которые начали краснеть.
– В университете у меня был профессор по фамилии Химниц. Он преподавал философию.
– Арон Химниц?
Он кивнул.
– Умер в прошлом году. Мы переписывались. Не часто – примерно по письму раз в полгода. Грешен, накатал ему послание из Бонна на своем собачьем немецком. – Нед смотрел на горящий газ будто загипнотизированный. – Таких, как он, осталось совсем немного. Они были не нужны. Нам нужны лекари. Политические шаманы. Они говорят нам: «Изберите меня, и вы сможете просить у меня все, что угодно». Тут и начинается ложь.
Она нахмурилась.
– Нед, почти все понимают, все это слова. Он не может дать им все, что угодно. Большинство знает это.
– Верно. Если политики были бы счастливы сделать это, значит, вполне естественно, что они чуть смещают акценты, пытаясь расположить к себе людей. Так же, как в игорном бизнесе. Сорванный куш всегда приносит пользу и казино. Но почему политики не могут оставить все так, как есть?
– Я не очень тебя понимаю. – Джейн растирала его колени. – Можно, я сниму твои туфли?
– Конечно, пожалуйста. Ты слушаешь, или в тебе говорит голос плоти?
– Пожалуй, второе.
– Так почему нельзя все это оставить так, как есть? Потому что политик каждый раз стремится увеличить выгоду, тем самым первоначальная сделка превращается в откровенно жульническую – все для политика и ничего для избирателя.
Она сняла с него черные туфли.
– И называется все это «фальшивые проблемы», – добавил он.
– Правильно, Френч. Я с тобой совершенно согласна.
– Я имею в виду, – продолжал он, – что реальные проблемы никогда не попадают в повестку дня. Нищета, болезни, загрязнение окружающей среды, безработица, престарелые, отвратительное образование, забота о ближнем, голод – все это остается за бортом. Обращаются ли политики к этим вопросам? Черт, да, конечно же, нет! Они располагают уймой мнимых проблем, на которые можно переключить внимание избирателей. Империя зла наших политических противников. Растущее распространение порнографии. Быстрый возврат к смертной казни. Мошенничество с соцстрахованием. Пугающий рост тайного влияния негров, азиатов, латиносов, женщин, масонов, гомосексуалистов. Политики спекулируют этими проблемами так, словно размахивают красными флагами, а избиратели, как взбесившиеся быки, бросаются на ложные проблемы...
– Можно, я сниму с тебя носки?
– Что?
– И заткну тебе ими рот?
– Джейн, ты – животное, неужели у тебя нет времени на работу мысли?
Соскользнув с кресла, он опрокинул ее на пол. Они долго молча боролись, пока угли в камине медленно тускнели, превращаясь из ярко-оранжевых в розовые.
Маленькие французские часы-повозка на каминной доске прозвонили семь раз.
Нед вылез из кеба перед своим домом. Он заплатил водителю, вошел, отключил систему сигнализации, потом снова включил ее. Работая с переключателями, спрятанными в стенном шкафу, Нед увидел записку, которую Лаверн оставила на самом видном месте.
«П. Дж. Р. Паркинс звонил в 10 вечера. Позвони ему, когда бы ты ни вернулся». Ниже был нацарапан, номер телефона.