В гостиницу они, понятное дело, возвращаться не стали, но заехали по одному адресу, где жил кандидат в соотечественники.
В своё время его уговорили годика так на два задержаться с отъездом в землю обетованную, послужить немного будущей родине. Пообещав за это вывезти в Израиль все ценности, которыми кандидат располагал.
А их у него имелось немало, да причём таких, что могли вызвать нежелательные вопросы со стороны таможенников при пересечении госграницы.
Сам же кандидат – в прошлом полковник областного УВД, когда-то опер милостью Божьей, а ныне – простой российский пенсионер, жил не бедствуя. Во-первых, ещё с советских времён его родители трудились в системе торговли. И, как подобает НАСТОЯЩИМ торговым людям, задолго до прихода к власти Горбачёва успели отложить кое-что на «чёрный день». Причём, не в одной советской валюте. Но – в «камушках», золоте и старинных картинах. Хватило и им, и сыну с невесткой, и внукам.
А, во-вторых, жена полковника долгие годы возглавляла известный в городе ресторан, который с началом приватизации, супруги довольно быстро сделали своим. Правда, как люди осторожные, записав формально на дальних родственников.
В общем, с точки зрения Анатоля, полковнику неплохо жилось и в России. С чего это на старости лет ему вздумалось селиться в Израиле – один Всевышний ведает! Впрочем, службу, которую представлял Дейч, это обстоятельство вполне устраивало.
Кандидат не возражал отъехать на святую землю чуть попозже. А кое-какие консультации, которые он приватно оказывал будущим соотечественникам, в тягость ему не были. Тем более, что всё это неплохо оплачивалось.
О Терентьевой он узнал в тот же день.
– Топорно сработали, – докладывал он Дейчу. – За ней приехали местные «братки» и напоролись на людей Гарнича, да-да, того самого! Ну и начали друг в друга из стволов молотить! Подоспел ОМОН – и всех замели.
– Что, и Терентьеву тоже?
– А вот её-то как раз и нет! – хохотнул бывший полковник. Он всегда радовался проколам своих нынешних коллег. Ибо считал, что талантливых «ментов» среди них почти что и не осталось, так, одни ЧИНОВНИКИ. Да сопляки из ПТУ – или как там они сегодня называются, профлицеи… – Смылась! И документы какие-то прихватила! Говорят, из-за них весь сыр-бор и начался! Кстати, ей вроде, помог один журналюга, у нас он человек известный, некий Константин Кронин. Вот на пару и бегают сейчас где-то.
– Фотографии их достать можно?
Бывший полковник задумчиво почесал кончик носа, при этом метнув в сторону Анатоля хитроватый взгляд. Сказал осторожно: – Сложновато, однако, будет…
– Сколько? – понятливо осведомился Дейч, вытаскивая бумажник.
Полковник несколько секунд поразмышлял, потом молча показал ему пять пальцев. Дейч не стал спорить. Ну, пять, так пять.
Анатоль, не чинясь, тут же отсчитал требуемую сумму. Взяв деньги, полковник ушёл, чтобы через двадцать минут вернуться с искомым.
Наверное, ни к кому он и не ходил, догадался Анатоль, а фотоснимками озаботился заранее, решив содрать с Дейча дополнительную сумму.
Ну, да и чёрт с ним, коли так! Главное, что цену не завысил и сделал всё быстро!
Пятница 9 июля 2000 года, Светлогорск, день. «Друг мой – враг мой!»
Зоя Анатольевна не выдержала и десяти минут интенсивного допроса. Сломалась сразу. И поспешила выдать всё, что знала о подруге (разумеется, умолчав о том, что инициатором письма Громову выступила она, а не Алиса Сергеевна – впрочем, охрану это обстоятельство интересовало мало).
Пока Хомич (а это он прикрывался фамилией Славичев) быстро диктовал по «мобильнику» имена и домашние адреса родственников, близких друзей и просто хороших знакомых, у которых могла спрятаться Терентьева, его коллега Мирский расспрашивал Ивлеву о переписке подруги.