По прошествии дней шести, взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возвел их на гору высокую одних, и преобразился пред ними: и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет. И вот, явились им Моисей и Илия, с Ним беседующие. При сем Петр сказал Иисусу: Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии. Когда он еще говорил, се, облако светлое осенило их; и се, глас из облака глаголющий: Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте. И, услышав, ученики пали на лица свои и очень испугались. Но Иисус, приступив, коснулся их и сказал: встаньте и не бойтесь. (Мф. 17: 17)
Так что же это был за Божественный свет? Был он явлен только однажды на горе Фавор или существует всегда? Могли ли его видеть только апостолы, да и то несколько избранных учеников Христа, или любой человек, достигнув чистоты души и святости, сумеет прикоснуться к этому сиянию?
Можно, конечно, удивиться: почему христиан Византии XIV века, истерзанной и обескровленной бесконечными войнами, вдруг так заинтересовала природа Божественного света? Неужели не нашлось других, более актуальных тем?
Но в том-то и дело, что для людей, не слишком изощренных в богословии, это был самый что ни на есть жизненно важный спор о спасительности веры и силе молитвы.
Действительно ли молитва обладает преображающей, спасительной силой? Да и возможно ли с помощью молитвы стяжать благодать Духа Святого, как говорят об этом христианские подвижники? Быть может, молиться должны только монахи и священники, а мирянам без этого можно обойтись?
Вопросы, сплошные вопросы, которые расшатывали здание православной веры, главное достижение Византии за тысячу с лишним лет.
Но если признать, что богообщение и богопознание невозможны, обесценивался смысл христианской жизни, а для многих это было даже пострашнее угрозы турецкого завоевания.
К счастью, нашелся человек, который на эти сложные вопросы сумел вовремя дать убедительные, проверенные всей своей жизнью ответы.
Григорий Палама родился в Константинополе в 1296 году в богатой аристократической семье.
Его отец, Константин, был членом Сената и состоял в ближайшем окружении византийского императора Андроника II Старшего, даже участвовал в воспитании наследника престола.
Об императоре Андронике Палеологе историки говорят как о посредственном политике, отмечая, что при этом он был большим интеллектуалом, покровителем писателей и ученых-богословов.
Отец Григория Паламы скончался в 1303 году, постригшись перед смертью в монашество. Мать Григория была сражена внезапным горем и хотела уйти из мира и принять монашество. Но родственники и знакомые сумели убедить несчастную женщину немного повременить и воспитывать осиротевших малышей.
Григорию, старшему ребенку в семье, тогда было всего семь лет, а еще у него было два брата и две сестры.
Старший сын сенатора Константина находился под покровительством императора Андроника II и получал образование на средства василевса. Григорий обучался светским наукам, особенно увлекаясь философией, с большим успехом участвовал в богословско-философских диспутах, которые часто устраивались при дворе императора Андроника.
В семнадцатилетнем возрасте Григорий Палама прочел лекцию во дворце о логике Аристотеля. Лекция оказалась столь успешной, что известный византийский философ и ученый Феодор Метохит воскликнул: «И сам Аристотель, если бы он был здесь, не преминул бы удостоить ее похвалы!»
Но с юных лет занятия «внешними науками» у Григория Паламы были неотделимы от молитвы. Его биограф Патриарх Филофей пишет, что накануне публичных выступлений и перед любым важным делом Григорий подолгу молился перед иконой Божией Матери и свою молитву начинал со слов: «Просвети мою тьму!»
В Константинополь часто приходили образованные монахи со Святой Горы Афон, из этого «университета» Православия и исихазма. После бесед с ними Григорий все больше убеждался: то особое знание, которое они несут, все-таки не может дать ни одна философская школа. Этот важный для себя вывод Палама сформулирует в одном из своих позднейших сочинений: «Хорошо, если, в меру поупражнявшись [в науках светских], человек направляет старания на величайшие и непреходящие предметы» И найдет такой понятный для любого грамотного человека образ: человеческая душа словно дощечка для письма, «пригодная для запечатления дарований Духа».
Безо всякого сожаления двадцатилетний Григорий Палама оставил столь удачно начавшуюся карьеру и, взяв с собой двух младших братьев, Макария и Феодосия, отправился на Святую Гору Афон. Примерно в то же время его мать и сестры постриглись в монахини в одной из женских обителей Константинополя.
Григорий Палама прибыл на Афон в 1317 году и поселился в келье неподалеку от монастыря Ватопед под руководством старца Никодима, «мужа удивительного и в делании, и в созерцании». От этого старца он вскоре принял монашеский постриг и день за днем стал терпеливо учиться той особой собранности духа, которая на языке афонских подвижников называется «умным деланием». Оно начинается с наблюдения за собой, за своими помыслами, и с открытия, что для человека, как пишет Палама, «нет ничего более трудноуловимого и летучего, чем собственный ум»