Сосед, пенсионер Митрич, заглянул.
Это, говорит, ты здорово придумал, что глазок низехонько расположил. Придешь после получки, а жене сразу видно свой там лежит, или пришлый какой. Только и звоночек надо бы того пониже, на таком же уровне.
Да ты что, Митрич! оправдываюсь, это мы для собаки сделали. Тобика на прогулку выпускаем, а когда возвращается двери царапает. Так что теперь Витек, сынок мой, смотреть будет своя ли собака? Сам посуди, зачем нам приблудная?
И то верно, согласился Митрич.
На следующий день возвращаюсь с работы, а жена в слезах. Сын тоже ревет:
Тобик ушел на прогулку и не вернулся, наверное, дверь не признал.
И соседи смеются, подвывает супруга, из других подъездов на наш глазок приходят смотреть. Закрой его чем-нибудь!
Да чем же я его закрою?
Хоть номером от квартиры!
Ты хочешь, чтобы и с других микрорайонов прибегали?!
Тогда обивку разверни наоборот. Глазок наверху окажется, подсказал сынок.
Повторенье мать ученья. Пряхин тяжело вздохнул. Грустные воспоминанья окунули его в прежнюю хлопотливую атмосферу. Снимаю, значит, дверь, отрываю обивку, сверлю новое отверстие для глазка Матерь божья!.. Отверстие в двери не совпадает с отверстием в дерматине. Внизу совпадало, а вверху не совпадает! И подвинуть нельзя, материала в обрез еще вчера лишнее отхватил. Жена опять в слезы, а я в крик:
Это все твои капризы! Чтоб все как у людей, как у людей!..
Ой, что делать-то будем! Всю дверь исковеркал, дерматин перевел, на весь дом ославил!
Не реви, говорю, беги лучше в хозяйственный магазин, что-нибудь придумаем.
На другой день явился сосед Митрич.
Ну, ты, говорит, и клоун! Вчера внизу глазок для собаки пришпандорил, а сегодня вверху два поставил. Для себя и для жены, что ли? На пару разглядываете, кто к вам в гости пожаловал?
Темный ты человек, Митрич, говорю. Ты когда-нибудь в Крыму бывал?
В Крыму нет.
То-то и оно! Значит, стереотрубы для обзора местности не видел. В нее, как в бинокль, двумя глазами смотреть полагается. И все как на ладони! А почему у нас должно быть иначе? Зачем, спрашивается, мне перед единственным глазком рожу косоротить, словно на приеме у окулиста глаза себя лишать?! Можно ведь и двумя глазами смотреть. И главное все видно, как в той трубе. Настоящее стерео!
И то верно, согласился Митрич.
Несиделов от души посмеялся над рассказом Пряхина и словно между делом спросил:
А что это за девушка над вами живет?
Ну, ты и ловкач! И туда глаз положил! воскликнул Пряхин. Алиной Юрьевной зовут, в газете работает. Кстати, незамужняя. Но обидчивая до ужаса. Я когда-то ей комплиментик сделал: «Вы, говорю, очень даже хорошо для своих лет смотритесь». Так она губки поджала, три дня не здоровалась.
А на прошлой неделе, вижу, сумку неподъемную тащит. Дай, думаю, помогу. Издалека вежливо свою услугу предлагаю: «Ну, вы, Алина Юрьевна, говорю, и молодчина! Агромадные тяжести таскаете. Не всякой бабище такое под силу».
И что же ты думаешь?! Вместо благодарности: «Да как вы смеете! Вы вы грубиян!» «Ради бога, отвечаю, Алина Юрьевна, какой же я грубиян? Сумочка-то, кхе кхе на тридцать кило тянет, а вы ее одной ручкой. Другая бы костьми легла. А вы жилистая, хотя и маленькая. Руки крепкие не у всякого мужика такие. А ножки пусть и тонкие, зато устойчивые. Вам, наверное, и не такое под силу!»
А она, ни с того ни с сего, как влепит мне пощечину! Вот и делай женщинам после этого комплименты!
Последняя фраза адресовалась не только соседке, но и всему слабому полу, от которого Пряхину, как и Несиделову, досталось порядком.
Заговор
Садовые ножницы в руках посторомкинского градоначальника Романа Протогорова дробили живую изгородь с яростью электрической косилки. Сегодня была суббота, и Протогоров выплескивал энергию на территории собственного особняка. Следом за ним на почтительном расстоянии, а также из опасения угодить под сверкающие лезвия, двигался поверенный во все тайны Протогорова и давний его друг еще с армейской юности капитан милиции Лапохват.
Капитан, а это был милиционер, приезжавший на вызов в керамический завод, по комплекции почти не уступал своему другу-начальнику. Дородный и широкоплечий, он славился пышными усами и зычным голосом. Голову милиционера покрывал ежик темных волос. Волосы были настолько жесткими, что когда сверху водружалась форменная фуражка, то она не впивалась в голову, как это водится, оставляя красный след, а покоилась на голове, словно на постаменте. Объемный глобус милицейского живота на манер экватора перехватывал армейский пояс. Ремень то и дело норовил опуститься вниз, так что Лапохвату постоянно приходилось восстанавливать географическую справедливость.
Никодим, если не придумаем рекламного хода, следующей каденции мне не видать, сказал Протогоров, не отвлекаясь от работы. Пресса утратила ко мне интерес.
Друзья могли говорить смело, без свидетелей. Загородный дом посторомкинского градоначальника опоясывал высокий забор из темно-красного кирпича. По периметру забора размещались декоративные башенки с бойницами. Поблескивали камеры видеонаблюдения.
Да ладно тебе, неуверенно возразил Лапохват.