Нашли-то где?
Так, у Коромысла. Ну, что на Бакинской дороге. Там берлога вековая. Вот возле нее и нашли. А потом дядька Гаврила нас увидел, и нож себе взял.
Мальчишка замолчал и взглянул на Григория.
А кроме ножа еще что-то может там видели? Дров охапку, например, или еще что? не унимался Конюхов.
Так ничего, захлопал глазами Толька и для пущей убедительности добавил:
Ей Богу ничего! Да мы и ушли сразу.
Ты еще покрестись, усмехнулся Григорий.
Могу и покреститься. Я же крещеный. Хотя
Что? Ну, говори.
Были там дрова. Но старые и тяжелые. Видно долго лежали и намокли. Я тем поленом тетеру в берлоге и зашиб. Она у нас вместе с воротиной35 убежала
И много дров? остановил разговорчивого мальчишку Конюхов.
Толька закатил глаза, пытаясь вспомнить события двухнедельной давности.
А мы не считали. Кто дрова в лесу считает? чуть помедлив с ответом, усмехнулся он. Ну, охапки три будет. Может, и боле36 будет. А что?
Конюхов посмотрел на пацана и покачал головой.
Да, ничего. Ладно, иди.
Когда Толька скрылся за дверью кузницы, Григорий с досады плюнул и, взяв Зорьку под уздцы, медленно пошел к дому Омановых.
Он в тайне наделся, что сказанное мальчишкой не окажется правдой. Однако надежды его не оправдались. Войдя в дом, постучал по косяку. В ответ, откуда из глубины комнаты донесся глухой мальчишеский голос:
Я сейчас. Если к отцу, то его нет. На войну забрали. А мать на растирание к Агафье ушла.
Затем послышались приглушенные шаркающие шаги, и из-за печи вышел светловолосый подросток. Он хотел что-то сказать, но завидев милиционера, остановился, едва открыв рот.
Василий?
Конюхов спросил так, для проформы, потому, как и без того было понятно, что перед ним сын Гаврилы. Все те же слегка выпученные глаза на бледном широком лице и прямые соломенные волосы, спадающие почти на самые плечи. Не добавляли мальчишке красоты и уши. Большие, оттопыренные, напоминающие ядреные речные лопухи, они нелепо торчали в разные стороны.
Я.
Говоришь, отца на войну забрали?
С неделю как.
С неделю, повторил Григорий.
Он все еще не мог прийти в себя. Мысль о том, что золото снова подразнило и исчезло, не отпускала, не давала сосредоточиться.
Ты, значит, за старшего теперь, снова произнес он совсем не то, что его интересовало.
Выходит так. Мать еще слаба совсем. Мария, что у Чуровой живет, приходила. Кольку забрали и к Агафье ушли.
К Агафье, значит, ушли, а ты дома.
Конюхов постепенно успокоился. Ну, ушел на войну Гаврила. Золото же с собой не забрал. Наверняка, где-то спрятал в деревне. Потому можно попытаться его найти. В конце концов, и на войне не всех убивают. Глядишь, скоро вернется. Не ахти и страна Финляндия, чтобы с ней годами воевать.
Перед тем, как отец уехал, ничего не рассказывал? наконец, задал он более конкретный вопрос. Может о чем-то необычном говорил или делал то, чего прежде не делал.
Василий почесал затылок и усмехнулся.
А он вообще ничего не говорил и не делал. Как бумагу с Тоймы привезли в начале декабря, так все только и делал, что пьянствовал. Пил и спал все его дела.
Конюхов про себя поразился расторопности властей: война в конце ноября началась, а в начале декабря уже повестки разослали. В слух же спросил снова:
Ну, что и пьяный все молчал? Один пил?
Васька тяжело вздохнул и снова почесал затылок.
Песни пел. С кем ему говорить? Матери-то дома не было. Она только после того как он из дому ушел, сюда вернулась. Да я и не прислушивался особо. Только в пьяном бреду какой-то раз бормотал чего-то и тебя поминал. Ну, когда я с него валенки стягивал, он ворчал.
Чего говорил-то? не утерпел Григорий.
А-а-а. Что лучше бы его Конюхов, то есть получается, что ты, арестовал, чем на войну идти. И про счастье какое-то бормотал. Что счастьем так и не доведется попользоваться. Но оно его дождется. И что есть теперь, за что кровь проливать.
«Ну, вот. Теперь уж точно. Гаврилка золотишко мое нашел определенно, удовлетворенно подумал Григорий».
На него дело еще не закрыто. Матери, как придет, скажи, что может, придется избу осмотреть, слукавил он.
Понятно, протянул парень.
Конюхов недолго помолчал, осматривая скудное убранство избы.
А скажи-ка, Василий, где у вас дрова хранятся?
Дрова? Так во дворе, как у всех.
Посмотреть могу?
Чего на них глядеть. Но могу показать, если так нужно, подросток взялся за висевшую на стене телогрейку.
Ну, тогда пошли, покажешь.
Под взвозом Григорий сразу увидел лежащую рядом с костром37 дров кучу из знакомых поленьев. Василий заметил интерес милиционера и пояснил:
Отец откуда-то привез. Велел сжечь, да только чего сырые в печь пихать.
Я изымаю их. Бумагу потом составлю. Помоги в сани снести.
Когда дрова оказались в повозке, Григорий погнал Зорьку к собственной бане. Там он рассортировал поленья. Каждую пару составили те, у которых вырезанные прямоугольники точно подходили друг к другу. Пересчитав все тайники, прибавил их к тем, что нашел у берлоги. От полученного количества сердце бешено заколотилось.
Григорий Пантелеевич! Григорий Пантелеевич!
Голос колхозного счетовода Зинки Лапиной по прозвищу Финка быстро привел его в чувство.