Вот я чё и говорю!, Петрович качает головой укоризненно, Сначала слушай, что старшие говорят. Понял?, выпив водку, по простому ругается на нас, А вы чего сидите?.. Жрите, давайте!.. Чё жмётесь?.. Давай-давай!.., и смотрит строго, как отец, Я шучу, что ли?.. Работать сейчас будем!..
Наевшись от пуза, трижды «перевернув» по полстакана водки (Всё мужики, харэ!.. А то работать не сможете!), мы идём в цех.
Вот тут, смотри, он будет принимать, а ты на подхвате, понял?.. Вот так вот, смотри. Коля, давай!..
И резвый Петрович, раскорячившись, как вратарь в хоккее, показывал, как «подхватывать». Тушин кладёт на стол «циркуляры» грубооструганную доску, Коля толкает её, «распуская» на два бруса, Петрович «принимает», бойко складывая в штабель у стены. Пока вернулся уже опять бежать надо. Живой конвейер. Один остановится всё встанет. Тушин, Коля, Петрович, Тушин, Коля, Петрович
Чё стоишь? Понял?.. Давай-давай!..
Тушин, Коля, я, Тушин, Коля, я
Шевелись!.. Чё ты?!.. Вот так, смотри!, Петрович ещё раз показал, не останавливая мужиков, Понял?..
И пошла наша работа.
Петрович чем-то расплачивался командиру части. Скорее всего лесом. А мы втроём почти месяц каждый день работали на «Лесозаготовке», и там было хорошо. Кормили нас мужики отлично. Но и пили мы каждый день. Мужики нас опекали, называя «пацанвой». Утром, плотно покушав и «хряпнув» по сто грамм «для порядку», они расходились по своим углам, и всё начинало шуметь и стучать, потом собирались к обеду у Петровича, и опять мы слушали их негромкую беззлобную ругань, объедаясь превосходной домашней едой. Вечером, часам к пяти, когда начинало уже темнеть, участок постепенно затихал, мужики по-одному не спеша поднимались в «бугорскую», лениво курили и «базарили». Несколько дней нас в часть возил УАЗик. А потом Петрович разрешил нам ходить в часть пешком, через лес, взяв с нас мужское слово «не мутить». Чуть больше километра по тропинке, мы шли темнеющим засыпающим лесом, молча покуривая. Проходили мы всё время краем небольшой деревни со странным названием Перочи.
Короче, дело к ночи Приехал я в Перочи.., негромко напевал Андрюха свою дурашливую песенку, всякий раз переходя на удивительную по пошлости хрень, И там я как-то Вале по-яйца засандалил И Валя мне сказала: Навеки я твоя
Эти его песенки всё время ставили меня в ступор. Всегда безошибочно подбирая рифмы, змей-Андрюха почему-то настойчиво склонял все известные миру женские имена, измываясь иногда до такого неприличия, что даже мои, видавшие виды уши, сворачивались от стыда в трубочку, и краснели.
А как-то в чистом поле, сам себе бормочет Андрюха, я засандалил Оле И Оля улыбнулась: Андрюша милый мой А продавщицу Катю я как-то на кровати
Сволочь, короче говоря, был наш Андрюха.
Несколько раз Петрович отправлял нас в Коломну. Удивительный город. Кто-то говорил, что Коломна на сто лет старше Москвы. Места тут такие, что хоть сказку снимай. Сердце Руси. Холмы плавно уходят в густой лес, спускаясь в лощины по берегу реки. Церквей на каждом шагу Ей-богу, как в сказке. Стоит на пригорке церквушка, как кукольная. Куполами горит на солнышке. Всё ручной работы. Уже беленная-перебеленная. Видел даже полностью деревянную. Ей, говорят, уже лет триста, а стоит. Дуб и лиственница. Перекосилась от времени, в землю вросла, а крепкая. Того гляди Илья Муромец на коне проедет мимо. С копьём
Гуляя по Коломне (Петрович отправил в магазин. Я ему как-то пожаловался, что на гитаре струна лопнула. А в казарме без гитары тоска. Он подробно объяснил, как найти магазин. Взял слово «не мутить», и отправил нас с Андрюхой в город «на часик». Четыре остановки туда, четыре обратно. Третий наш работник Игорь Швыдченко (Швед), обожравшись жаренной картошки в обед, завалился на часик «отмочить харю» на досках в столярке, а мы с Андрюхой поехали.) И вот, гуляя по Коломне, я, второй год не видевший гражданской жизни, украдкой присматриваюсь и прислушиваюсь, словно щенок, впервые выглядывающий из родного подвала. Жизнь кипит и течёт. И ни кому дела нет, что ты идёшь в первый раз в жизни по этой улице. Навстречу люди шуруют по своим делам, девчонки семечки грызут, болтая ногами на лавочке, забулдыга сбоку подошёл:
Не обессудьте, уважаемые, огромную ладонь протягивает, согнув руку в локте, Поправиться немного, сколько не жалко
Мы нашли магазин и купили струны. Нейлоновые. Магазинчики тут удивительные. Я такие на Кубани встречал. Витрина с конфетами, рядом хлеб, пиво, плоскогубцы, свёрла десять калибров, женский лифчик кружевной рядом с новенькими тисками. На всём налеплены одинаковые жёлтые ценники. Кувалда новая стоит кверху ногами. На торце ценник. Рядом с кувалдой ящик с помидорами «Красный гигант 1 кг 52 коп.»
Каждый раз, шатаясь по древнему городу, я не понимал, что меня тревожит всё время?.. Только потом я вдруг понял в любое время суток практически все его жители были пьяными. Начиная от девочки 15-ти лет, и заканчивая вон той бабкой беззубой, продающей семечки, все «пьяненькие». Городок мирный и тихий. Редко услышишь громкий голос. Умиротворение и сонное бормотание. А приглядываешься и видишь, да все бухие. Везде пахнет мочой Девчонки красивые, смешливые и смелые: