А пойдём со мной в «Спорт», выпьем пива, поедим, а потом на футбол, сказал я.
Она поколебалась в своей решимости идти домой. Ну ещё пальчик в рот и скажи: «Ну, мне надо идти домой»! Только начала, как я перебил:
Деньги у меня есть. На матч пройдём бесплатно. И Санич (хотел сказать «твой») там будет.
У меня тоже есть немножечко, жеманно улыбалась она, опять почти как девочка (только какая-то слегка б ская), да и причём тут Санич?
Надо сказать, что я к ней относился довольно серьёзно, безо всякого подвоха, даже почти без критичности просто как к товарищу. Другое дело, что она всё равно ведь женщина, и нельзя не присматриваться к её жумпелу Вроде бы вся она по своей конфигурации, консистенции и моторике не очень и женственна, опять же, бордово-фиолетовая помада, джинсы, гриндера, сэкондовская рубашка, но с другой стороны все эти детско-б ские ужимочки Но жумпел-то всё же внятно-внушительный! Только потом, увидев её фотографию, где ей лет 17 (такая уть-оть, невинные глазки, девственные губки!), я осознал, что она, Элька, практически копия моей первой любви Яночки! та тоже была не лишена некоторой брутальности (см. повесть «Грязная морковь») Вот ведь! Всё-таки как интересно анализировать этих несуразных никчёмных существ! Как мне их недоставало!
Она, конечно, сказала, что есть не хочет, взяла пиво, какой-то бутер (знакомое словечко!) и таскала потом у меня «китайскую капусту» (таким эвфемизмом Саша заказывает салатец из моркови по-корейски), я же взял 50 водки, пиво и картошку с тефтелями чего и ей желал, но настаивать не стал.
Только Саничу не говори, что я ел еду, сказал я.
Было приятно сидеть хоть в каком-то кафе, хоть с какой-то девушкой, хоть о чём-то болтать, есть хоть какую-то еду и выпить хоть чуть-чуть водочки.
Едва я успел проглотить сию не очень большую общепитовскую порцию, как в дверях оказался Санич. Я быстрым комичным жестом переставил тарелку на соседний столик. Зельцер заулыбалась.
Хей, мать, ты не то ль что-то там напитал?! забасил Саша, все посетители даже обернулись на нас.
Нет, пиво пью, ответствовал я, едва сдерживая в себе порыв удыхания.
Он картинно уставился на Зельцера.
Нет, сказала она, улыбаясь (почти как «н-да»).
А чё это вы вместе, а?
На рынке встретились улыбалась она, а ты чё не позвонил?
Короче, сколько у кого денег? А то сейчас Михей придёт голимый поесть пока можть взять чего-нибудь
Да я, Саша, уж поел картошечки, я, улыбаясь, кивнул на тарелку, наконец-то легитимно утираясь салфеткой.
Ах ты анда! заорал он, и ты анда!
Мы дали денег и он принёс графин водки, три пива и чебурек.
Как и ожидалось, пришёл Миша, но, что совсем нехарактерно, довольно пьяный и с деньгами. Тут же взяли ещё пива и водки и, конечно же, один чебурек. Разговоры пошли какие-то совсем странные, наверно совсем пьяные: было сказано, что ты, Миша, скупердяйская рас яйская рожа, низкорослый п расик, арь ев и добавлено, что «даже план курить как надо не можешь х ли ты суетишься-то, б?..» С последним активно согласилась Зельцер, недовольно буркнув: «В натуре, обломно, б». Тут Михей вскочил и стал орать: «Хочешь, б, я тебя щас прям здесь на столе всожу ложись, давай, задирай ноги!» и сделал движение к Зельцеру я уж представлял, как он толкает её на стол, задирая мясистые джинсовые ляжки рефлекторно я встал, и он уткнулся в меня.
Хули ты, б, за эту б, б?! продолжил он в запале.
Я не б ь, а ты присядь, профанистично сказал я, и Санич с Элькой удохли.
Если я сейчас встану, веско отчеканил Саша, ты ляжешь так на месячишко в травматологию.
Михей помялся и опустился на место. Мы допили и пошли на футбол.
Мы всегда сидим не на фанатских трибунах, где молодёжь, флаги и кричалки, а где закоренелое прожжённое мужичьё, от которого есть что послушать. «Умней играй!» «Продай свисток купи очки!» «Вот этому, в чёрной одежде, пинка, б!» Тогда у нас ещё играл знаменитый сейчас Сычёв, и все орали «Сыч!», «Сыч, давай!». Мы тоже активно участвовали в процессе (чем Зельцер была очень поражена да и не очень довольна), но несколько своеобразно: подражая герою «Бесов» Семёну Яковлевичу, тому, который «наш блаженный и пророчествующий», и угощал своих просителей чаем, но очень избирательно вдруг вперивал перст в кого-нибудь и провозглашал: «Внакладку!», мы тыкали пальцами в облажавшегося футболиста и орали: «Паточного! Без запивки!» и т. п. На этих трибунах также всегда шло распитие и клевали семечки. Распивать было особо уже нечего, а вот семечки Зельцера безумно раздражали оказалось, что она ненавидит это «плебейское» занятие. А я люблю
После первого тайма мы с ней отправились в туалет он на другом конце стадиона. «Что-то ты Зельцера всё сопровождаешь?» тихо осведомляется Саша, как бы на что-то намекая. Я не сопровождаю, говорю, я ссать хочу. «Блин, всю ж отсидела», говорит она. «Да у тебя-то она вон какая», говорю я, выколачивая рукой свои брюки сзади; она улыбается, понимая, что это невольный или вольный робкий комплимент. Ja, your fucken-fluken Das Zad!