Когда уж он перестанет так рисковать, ну ведь уже достаточно заслужил коллекция целая. Нелегко ему, наверняка, как всегда, против всех лезет, авторитетов не замечает, командование не уважает, врагов любит, последнее раздает?
И любит, и не уважает, и раздает все так, но любят его больше всех Особенный он у вас, Евдокия Лазаревна, удивительный. А как о вас рассказывает
Да что же обо мне-то, грешной, расскажешь?! Это мне на исповеди не замолкать нужно Вы-то что? Вижу, с печалью в сердце домой-то возвращаетесь?
Откуда вы знаете?
Не я Господь-сердцеведец подсказывает Что же у вас, Андрюшенька? С супругой, с девочкой и-и-и с мальчиком все хорошо отчего так нервничать то?
У нас только одна дочка
Ну мальчишку-то ваша вторая половинка под сердечком носит
Это да В этом печаль
Какая же тут печаль? Это же счастье мужу и матери спасение
Да уговаривают нас по имеющимся медицинским показаниям сделать аборт
Вот тут глаза ее вспыхнули! Было видно, что дальше справляться с собой ей не просто тяжело, но невозможно. Она отвернулась, подняв руку, останавливающую любое желание помочь, и просто подождала. Сделав несколько глубоких вдохов, медленно выпуская воздух сквозь с силой сомкнутые губы после каждого, женщина отвернулась, запрокинула голову вверх и еле слышно прочитала какую-то молитовку.
Через минуту все вернулось в прежнее русло.
Мы сидели друг напротив друга. Обжигающий губы и язык душистый травяной чай маленькими глоточками согревал возбужденное переживаниями сердце. Почему-то меня «прорвало», и я, не останавливаясь, рассказывал о мыслях моей супруги, преследующих ее последний месяц. Казалось, что нужно остудить этот порыв, но напротив, сказанные неожиданно железным и твердым тоном слова подготовили не столько ледяную почву для впитывания основного рассказа, сколько размягчили сердце и накалили сознание, теперь готовые не столько впитывать суть, сколько перенимать эмоциональный настрой, на котором будет основаться дальнейшая уверенность в правоте очевидного выбора
Перед началом основного рассказа мать, извинившись, встала из-за стола и, выйдя во двор, позвала детей. Девушка, открывавшая мне калитку, оказалась самым младшим ребенком, средний уже взрослый мужчина лет тридцати с небольшим, недавно создавший семью и теперь строивший по соседству свой дом был опорой и поддержкой матери. Он пришел со своей женой, так же, как и мы с Марусей, ждавшей ребенка.
Послушно усевшись, видно, ради этого бросив все дела, дети, как и я, ждали чего-то важного. Вынув из ящичка толстую тетрадь, перехваченную с одного края толстой металлической пружинкой, и положив ее перед собой, накрыв натруженными, не знающими лени руками, Евдокия Лазаревна начала вопросом, совсем, казалось бы не уместным, но почему-то для нее важным:
Послушно усевшись, видно, ради этого бросив все дела, дети, как и я, ждали чего-то важного. Вынув из ящичка толстую тетрадь, перехваченную с одного края толстой металлической пружинкой, и положив ее перед собой, накрыв натруженными, не знающими лени руками, Евдокия Лазаревна начала вопросом, совсем, казалось бы не уместным, но почему-то для нее важным:
Знаете, Андрюша, что за тетрадь?
Ну-у-у наверняка что-то с чем-то, вам дорогим Даже не знаю. Может быть, чей-то дневник
Никто не угадывает, хотя и близко Вы не первый, кому я дам ее. Запомните это бесценный дар Извините, вы верующий?
Ну ну так как все, в общем-то
Дьявол тоже верует, и слуги его, как и он, знают о своей погибели Они даже не веруют, но знают наверняка, знают и спастись могут, если покаются То есть спасти их может только Господь, и только через покаяние Он знает каждого, он и решать будет даже уже решил Он решил, но сейчас в ваших и в вашей супруги руках выбор, за которым Бог не просто наблюдает, но всячески отодвигает вас от ошибки, от греха Он спас каждого в надежде, и если мы ее не потеряем
Начать верить самому, по своему произволению, невозможно, вдруг очнуться и сразу всё понять тоже. Верить в невидимое это дар, осознать очевидность этого временная победа, которую всеми усилиями захочет отобрать дух злобы, воинствующий и не отдыхающий. Он знает каждую слабинку, каждую щёлку в твоей обороне, о которой ты и не подозреваешь. Он подделывается своими соблазнами под доброе, вечное, Божественное, зло свое он облекает в пелены добродетели, впрочем, совсем не искусно, но достаточно привлекательно для нашего искушения. Он не может заставить, не может сделать насильно, но искушает так, что мы не умеем сопротивляться. Не имея ни одной причины отказаться от своего еще не родившегося чада, он заставляет нас убивать его. Маленький еще не родившийся человек не может рассказать о переживании своей души. Родившиеся же сразу забывают все пережитое. Сказанное Богом еще Еве «Спасешься чадородием!» ничего нынче не значит, поскольку в Бога не веруют, перед Ним не «ходят», Его не боятся, не любят, не знают, чем, и переполняют полноту чаши своего зла, но пока не Его терпения.
Ни один погибший в утробе не имел голоса и иметь здесь, на земле, не будет. Каждый из них хранит молчание до Страшного Суда, где выступит в обвинении своих несостоявшихся родителей, хотя до этого и заступается за них перед Создателем Они не имеют голоса это так! Но Господь милостив! Это написал мой сын мой первенец. Его, можно так сказать Я его убила Убивала ещё не родившегося Но было чудо, и позже он сказал о себе