Конечно, конечно! кивает Юрчище. Шара дело святое!.. Люблю играть на шару! А деньги ни-ни!..
Да, Юрок! Хули вы!..
Водка что-то дорогая стала, сказал Стекло, рассматривая открученный клапан. Не кроет, что-ли? он посмотрел на просителя. Да, Валерок?..
Ну, Стекло-о? это толстопопая.
Уже всё.
Да, будет ботл! Будет!.. Ну, вы зажлобели!.. гнёт своё Валерок.
Так зачем дело встало! говорит Стекло. Буфет налево
Юрчище вдруг перестает придуриваться и растягивает рот в преувеличенно радушную улыбку невидимке за дверью. Толстозадая исчезает. Стекло откладывает саксофон. Сладкая боль волнения пронзает Натащу от сердца до позвоночника.
Он вошел, как всегда, с высоко поднятой головой и в черном с иголочки костюме. В левой руке держал бутылку шампанского любимый напиток. Здороваясь со всеми по очереди, он протягивал расслабленную кисть боксера и улыбался весело и снисходительно. Сережа поставил шампанское на стол и сказал с ленцой. Там По ходу Для братвы, что-нибудь наше
Он был похож на монарха, вышедшего к своим подданным, и лишь Наташа позволяет себе фамильярность, Привет, Чернов! говорит она.
Глаза у Серёжи темно-коричневые с ослепительно белыми белками. Она слепнет под его взглядом, задыхается в разрежённом воздухе любви. Она примеряет мантию королевы и баюкает в колыбели юного принца.
В пол-одиннадцатого в кабаке дым коромыслом.
Со сцены долбят лезгинку, под сценой мелькающие в экстазе горского танца ноги южан-торговцев, а Наташа вдруг свободная в конце последнего заезда сидит в полумраке рядом с Сережей за их сдвинутыми столами, под змейками сигаретного дыма, в галдеже наливающейся братвы, и клонится к его плечу, впиваясь коготками в каменный бицепс. Она всегда так делает, когда он шепчет ей интимности. Например такие. Как хочу тебя! Ты бы знала!..
Игорек поет медленный боевик. Душещипапельный.
Может сказать сейчас?..
Глаза Сережи, вдруг, делаются неуступчивыми. Он вперивается в выплывшего из-за качающихся пар лысого с мордой-колуном и бессмысленными глазами.
Привет, Фил! говорит колун.
Привет, Пиписка!.. Ну как, журнал «Свиноводство» выписал?
Не понял, Фил?
Ну, когда поймешь подгребай!..
На Другом конце стола Кислый, покачивающйся на задних ножках стула, орет. Пиписка, бухнешь?
Колун кидает на него молчаливый взгляд.
Завязал? Кислый лыбится. Ниче-е! Тяжело в леченьи, легко в гробу!..
Поздно лечится, когда почки отвалились! добавляют.
Слышь, Фил, я в такую непонятку попал Чуть тачку не отмели.
А на какого ты в Уссурийск завернул?
Да, карбюратор засрался
Карбер? И сигнала не подал? И фарами не мигнул? Сережа весело оглядел стол.
Да, карась там у него был! орет Кислый. Жирный, да? Хотел там тачку скинуть, да? А тебя там обули! Или чуть не обули!..
Видел я твою тачану, говорит Букса, разглядывающий кальмара на вилке. Ну, и морда у нее!..
Да, хоть с тачкой, козёл, остался!..
И с башкой!..
А на хер она ему!..
И каково резюме? спрашивает Фил, обнаруживая университетское
образование четырехлетней давности. Одной рукой он обнимает Наташу и смотрит на Пиписку.
Чё? не понимает колун.
А резюме простое: на хитрую жопу есть хер с винтом!
Да, в натуре, Фил, карбер!..
Заткнись!
Пиписка замолкает.
За ремонт тачки заплатить из своей доли. Сдашь ее и уё! Все свободен! Потеряйся!
Пиписка понуро разворачивается и натыкается на двух подруг, которых откуда-то из толпы только что вытащил пьяный в дымину Паха. А-а, Пиписка! С приездом! Никого не вылечил? А точила у тебя: полный вперед! И капот открывается? И колеса крутятся?.. 0-хе-реть!..
Одна из дам на полголовы выше колуна целует вышибленного в лоб. Не знаю за что там тебя, но прощай дорогой дрюг!
И меня, подставляет щеку Паха.
А ты пошел вон!
Паха не обижается и, покачиваясь вместе с подругами, напевает в спину удаляющегося Пиписки. Нас все меньше и меньше!..
Что-то душно, говорит Наташа, чувствующая легкую дурноту.
Погоди, не слушает Сережа и поднимается, приветственно махнув атлету, усаживающемуся через два стола от них.
Когда он возвращается, у сцены в медленном соло извивается Лариса красивая блондинка с манерами избалованной принцессы, любительница крутых мальчиков. Она неотрывно смотрит на Сергея, томно закатывает глаза и облизывает якобы пересохшие от неутоленной страсти губы.
Наташа презрительно кривится и испытующе смотрит на друга. Сережа склоняется к Пахе, усевшемуся рядом, и что-то шепчет на ухо. Паха поднимается и вразвалочку подходит к солирующей девушке. Тоже шепчет на ухо. Танцовщица томно улыбается посланнику, поворачивается и продолжает вилять бедрам, но уже спиной к ним. Черная змея ревности мостится под Наташиным сердцем.
Бегущие огни над сценой погасли. Музыканты сматывают шнуры. Кислый, приняв очередную дозу, решил качнуться на ножках стула и рухнул на спину. Братва обвально гогочет.
Поехали, говорит Сережа, допивший свой, традиционно единственный, бокал шампанского.
Правой рукой он ведет машину, левой гладит Наташино колено. Девушка кладёт свою ладонь сверху и спрашивает, змеясь улыбкой. Лариса девочка ничего, да?