Для теории права такое либеральное отношение к возможностям расширительного толкования правовых актов это скорее исключение, чем общее правило. В конце XIX в. в ряде стран осуществлялись попытки переосмысления подходов к толкованию правовых норм, основывающихся на «свободном научном поиске» (Франция Ф. Жени), «свободном праве» (Германия), «социологической юриспруденции» (США Б. Н. Кардозо, Р. Паунд)301. Но эти научные школы не получили существенного влияния в силу сохранения принципа разделения властей. Излишний либерализм в отношении расширительного толкования, по сути, превращает судью в законодателя.
Традиционное отношение российских юристов к допустимости расширительного толкования правовых норм отличается большей степенью консерватизма. Так, по мнению А. Ф. Черданцева, результат толкования нормы права, выраженный в совокупности высказываний о ее содержании, может и должен соотноситься с правовым текстом, а конечной целью толкования является установление действительного содержания норм права302. С. С. Алексеев уточняет эту позицию, говоря о том, что результат толкования не должен выходить за пределы толкуемых норм, но при этом он «. выражает новое знание конкретизирующее суждение о нормах»303. А. С. Пиголкин пытался определить общие пределы расширительного (распространительного) толкования правовых норм, указывая, что распространительному толкованию не подлежат нормы, устанавливающие исключения из общего правила, а также санкции304. Позже эти общие рамки были оспорены авторитетными теоретиками права305.
А. Ф. Нуртдинова более категорично утверждает, что «расширение смысла нормы за пределы ее вербального выражения в рамках толкования невозможно»306. Последняя радикальная точка зрения, как представляется, расходится с процитированным выше подходом ст. 31 Венской конвенции 1969 г., предписывающим толкование международных договоров не только текстуально, но и в соответствии с контекстом и последующей практикой применения, устанавливающей согласие сторон договора относительно его содержания. Подход, сформулированный в Венской конвенции 1969 г. (и аналогичная формулировка, приводящаяся в ст. 31 Венской конвенции 1986 г.307), определяется И. И. Лукашуком как систематический подход к толкованию международных договоров, т. е. анализ нормы международного договора во взаимосвязи с иными нормами международного права308.
Возможность выхода международной организации за текст толкуемого международного договора связана с обсуждаемой со второй половины ХХ в. в международном праве концепцией «подразумеваемых полномочий» (англ. implied powers) международных организаций. Эта концепция предполагает, что в международном договоре могут подразумеваться условия, прямо не указанные в тексте, выявить которые входит в компетенцию международной организации, в рамках которой заключен данный договор309. Подобный подход настороженно оценивался в советской науке международного права. Тем не менее, как указывал Г. И. Тункин, «"подразумевая компетенция" международной организации может иметь место. Вопрос о наличии и объеме этой компетенции в каждом отдельном случае есть вопрос толкования соответствующей международной организации с теми добавлениями и изменениями, которые могли сложиться в ходе ее деятельности на основе соглашения членов данной организации»310.
Возможность выхода международной организации за текст толкуемого международного договора связана с обсуждаемой со второй половины ХХ в. в международном праве концепцией «подразумеваемых полномочий» (англ. implied powers) международных организаций. Эта концепция предполагает, что в международном договоре могут подразумеваться условия, прямо не указанные в тексте, выявить которые входит в компетенцию международной организации, в рамках которой заключен данный договор309. Подобный подход настороженно оценивался в советской науке международного права. Тем не менее, как указывал Г. И. Тункин, «"подразумевая компетенция" международной организации может иметь место. Вопрос о наличии и объеме этой компетенции в каждом отдельном случае есть вопрос толкования соответствующей международной организации с теми добавлениями и изменениями, которые могли сложиться в ходе ее деятельности на основе соглашения членов данной организации»310.
Еще один важный аспект применения актов аутентичного толкования международных договоров заключается в том, что это толкование (в отличие от самого текста уже принятого международного договора) носит динамичный характер. Так, ЕСПЧ в своих делах неоднократно отмечал «живую» природу ЕКПЧ, которая должна толковаться в свете текущих условий сегодняшнего дня, принимая во внимание эволюционирующие нормы национального и международного права311. Вероятно, наиболее яркий пример эволюционирующего толкования международных актов, касающихся отношений в сфере труда, можно найти при сравнении подходов контрольных органов МОТ и ЕКСП к негативной свободе объединения в профсоюзы, т. е. к праву не вступать в профсоюз. Доктрина МОТ по этому вопросу, сложившаяся в более ранний период, когда в национальных правовых системах разных государств довольно распространена была так называемая система «закрытого цеха»312, исходит из того, что наличие «мер профсоюзной безопасности», направленных на поддержание членства в профсоюзах, должно оставляться на усмотрение национального законодательства313. В 1950 г. при подготовке к принятию ЕКПЧ обсуждался вопрос о включении в ее текст нормы о негативной свободе объединения. Было принято решение не включать соответствующее положение в ст. 11 ЕКПЧ в силу существования системы «закрытого цеха» в ряде государств314. В более поздних актах ЕКСП, связанных с применением ЕСХ, содержится указание на недопустимость подобной практики315. В итоге, в 2006 г. ЕСПЧ было принято решение в отношении Дании, признающее систему «закрытого цеха» незаконной316. При этом суд, учитывая и отказ согласовать запрет практики «закрытого цеха» в рамках ЕКПЧ, и мнение МОТ о том, что такого рода вопросы должны решаться на национальном уровне, отдал предпочтение более позднему подходу ЕКСП.