За путеводною звездою,
Ища его, во тьме идут.
Наверное, нам верить стоит
В того, кто вызволит из пут,
Кто веру новую предложит
И миру новый путь проложит,
Но будет царь он иль поэт,
Грядущее лишь даст ответ.
Пророчествуют нам мессию,
Мол, это будет царь титан,
Который превратит Россию
В пример для всех на свете стран.
Историей велят гордиться,
Но у истории учиться
Желающих не вижу я,
У всех история своя.
История страны событий тени,
Она нам предстаёт не суммой дней,
А сменой резких взлётов и падений
Когда-то ею правивших царей.
Их дел, ошибок, зверств и устремлений,
Ума потёмок, редких просветлений,
Убийств и казней, битв и страшных войн,
Она- лишь жизни призрак неживой.
И в чём же смысл историей гордиться?
Она событий разных череда.
Но только для того она годится,
Чтоб с грустью устыдиться иногда.
Чем жадно пить вино патриотизма,
Уж лучше знать не миф, а правду жизни.
И разве не гордился б патриот,
Когда б совсем другой тут жил народ?
Да, так же бы он оды пел державе,
Совсем другой историей гордясь,
И так же б упивался чуждой славой,
Ей упиваться призывая нас.
Свиреп и грозен был когда-то Молох,**
Но появилось в мире много новых.
Россия и какой-то скользкий змей
Какой из этих идолов грозней?
Учитель лучший опыт и нужда.
А научил чему нас предков опыт?
В страданьях тяжких он народом добыт.
А, может, опыт это ерунда?
Кого призвать на трон и с кем бороться,
Кого признать за чуждых инородцев?
Любить Европу или биться ль с ней?
Хранить ли верность ветхой старине?
Пример не убеждает нас, как видно,
Тот, что другие страны подают.
Конечно же, нам быть в хвосте обидно,
И свой найти хотим особый путь,
Идя вперёд за дудкой крысолова,
Намного больше доверяя слову,
Чем даже собственным глазам своим,
Мудря своим умом невыездным.
Читая тёмные страницы
И толкованья поздних лет,
Я вижу пред собою лица
Людей, которых больше нет.
Тут императоры, злодеи,
Вожди, пророки, лицедеи.
Различья нет среди людей,
Будь ты герой или злодей.
Я не горжусь уж предком ныне,
Не застит взор мне битвы дым.
В Париже, Флориде, Римини,
Потомков вижу я следы.
Мой прадед знойный африканец,
Потомок мой американец.
И дёрнул чёрт с моим умом
Родиться тут в краю родном.
Историю совсем другую
Теперь иметь хотел бы я,
Представить даже не могу я,
Какой была б страна моя
Сейчас. Америки богаче
И от обиды чуть не плачу.
А для кого Сибирь храним?
Сейчас ещё враждуем с ним?
Ресурсы на охрану тратим,
Как получивший в дар слона.
Сибирь заплатою на карте.
Дырой в кармане нам она.
Продать Европе как Аляску
И жить ещё сто лет как в сказке?
Как быть не знаю я пока
С подарком щедрым Ермака.
И так не хочется мне верить,
Что всё останется как встарь.
Жизнь по последней из империй
Свой нанесла уже удар.
И знать заранее бы надо,
Когда процесс полураспада
Сибирь от нас освободит
И ей соседей наградит.
Русь птица тройка.
Кто стреножил
Тебя и кучера споил,
В буране лжи в тупик дорожный
Опасной сказкой заманил?
Другие тройки скачут мимо,
Теченье дней неумолимо,
Оно несёт успех иным,
И не угнаться уж за ним.
В эпоху полу-глобализма
Страна, смешенье рас чья суть,
Нормальной не приемлет жизни,
Ей загораживая путь.
Вся против Интернацонала,
Что в глобализме не признала,
Прогресса, вольного труда,
Что чтила на словах всегда
Да, новых слов я тут набрался,
И прозаичней стал мой стих,
Я парадокс решить собрался
В исканьях истины пустых.
Что ж, нам от мира отделиться,
В свою берлогу удалиться?
Или как люди просто жить?
Лишь жизни сей вопрос решить.
Часть вторая
Часть вторая
Завязка
Наш Павел не был ни героем,
И ни злодеем, Бог упас,
Азарт болельщика порою
В нём просыпался, но угас.
Он мненье референтной группы,
Будь это предрассудок глупый,
Иль что чиновник выдаёт
За то, что думает народ,
Ни в грош не ставил, да к тому ж он
От этих мыслей был далёк.
О хлебе думать было нужно,
Так горизонт его поблёк
И сузился до кругозора,
Бродяги, уличного вора,
Кто в магазине горсть конфет
Сворует, если денег нет.
Не просто выбраться из ямы,
Куда мы падаем подчас,
Должны мы, верно, быть упрямы,
Везучи, чтобы Бог нас спас.
Что ж Павел наш? Поправив душу,
Он рыбой, брошенной на сушу,
Влачил по прежнему свою
Жизнь выживанья на краю.
И избежать не смог он, всё же,
Того, что поджидает тех,
Кто честно хлеб добыть не может,
И кража для кого не грех:
Тюрьмы, где Павел обогрелся,
За счёт правительства отъелся,
Не то б на воле заболел
Или в морозы околел.
Стал строить планы он отныне
И перестал уже страдать
Апатией, тоской, уныньем.
Попав в амнистию, он ждать
Стал: вдруг работа подвернётся,
И он в семью людей вернётся
И вновь, без отдыха трудясь,
Он с небом восстановит связь.
На лето перебравшись к речке,
Где раньше дачку он имел,
Теперь уж на чужом крылечке
Там вечерами он сидел,
Пока хозяева на юге
Лечили водами недуги.
Там спал, а утром на мосток
Он шёл. Туда, где тлел восток,***
И мелкий бисер паутины,
Дрожа, сверкал в углах перил.
Любуясь утренней картиной,
На речку глядя, он курил.
Вдоль края дач вела дорога
И люд проезжий мог немного
Позагорать, свернув на плёс,
Там, где густой кустарник рос.