Олег Львович Бушуев - Преображения Павла Волгина. роман в стихах стр 19.

С отцом в разрыве был наш Павел,
Как получается подчас,
Поскольку цели сам он ставил,
Отец ему был не указ.
Быть может, это путь к свободе,
Хотя, хорошего тот, вроде,
Ему хотел, но знаю я,
Что жизнь у каждого своя.

И в завещанье перед смертью
Он Павла не упомянул,
Другим свой дом оставил детям.
Всё ж, чувствуя свою вину,
За процедурой похоронной
Словно случайный посторонний,
Наш Павел наблюдал, стыдясь
С покойным обнаружить связь.

Всё, что он получил в наследство 
Пучок набросков неких книг.
Украдкою когда-то в детстве
Из шкафа доставал он их.
Постарше став, читать пытался
Он их, но « фокус не удался».
Сюжеты, множество цитат,
Да формул непонятных ряд,

Да несколько научных книжек, 
Да рукописей чемодан,
Отец к своей кончине ближе,
Писательству давая дань,
Пытался сочинять романы.
Как делают все графоманы,
Оставил заготовок тьму,
Неинтересных никому.

Пчеле заботливой подобно,
То, что отец собрал из книг,
Хранил наш Павел как подробный
Чужого времени дневник,
Надеясь, что в свой срок законный
Пыльца цитат  нектар духовный
В бумажных сотах оживёт,
В словесный превратившись мёд.

К истокам припадает каждый
В какой-то безысходный миг,
Измученный духовной жаждой,
Наш Павел к тем листам приник.
И вдруг наткнулся на рисунок,
Что в рукописи был засунут
Отцовской высохшей рукой
И был какой-то не такой.

Давным-давно рисунок этот
Отцу достался от дедка,
Который где-то в лазарете
Мечтал создать модель цветка.
В узорах выражал он чувства,
Ведь красота  предмет искусства.
И, коли, в жизни нет её,
То ум эрзацы создаёт.

Он признан был умалишённым,
Но кто там был в своём уме?
Тот, кто был в сонме «оглашеных»?
Иль их вожди в своём Кремле?
Старик вставал в палате рано,
(Был у него синдром Савана,++)
И рисовал как заводной
Одну картинку за одной.

Узор тончайший и прекрасный
На тумбочке мальца лежал,
И волшебством, и силой властной,
И ангельской красой дышал.
Он о конце уж думал скором,
Но утром этот лист с узором
Вдруг под подушкою нашёл,
И вновь всё было хорошо:

Исчезли сложные симптомы,
Был словно в цирке заменён
Рак мозга лёгкой гематомой.
Листу приписывать стал он
Целительные свойства эти,
И безнадёжных по секрету
Сам тем узором стал лечить,
За что и срок мог получить.

Но чудом мальчик жив остался,
Судов и тюрем миновал,
В войну в бараках «кантовался»:
В тылу Победу он ковал.
А срок давали за знахарство.
Уж столько в этом комиссарстве
Водилось всяческих врагов:
От пацанов, до стариков!

С тех пор до старости глубокой
Других отец лекарств не знал,
Толь красота, как образ Бога,
Здоровью нашему нужна,
То ли гармонии законы,
Как чудотворные иконы,
Воздействуют на всё вокруг,
Через фрактала сложный круг.

Но в тот узор не верил Павел,
Хоть про него давно он знал,
А то бы сразу всё поправил,
С души своей заклятье снял.
А он всё дальше опускался,
И неприкаянно скитался
По мусорникам и дворам,
Приличный подбирая хлам.

Что ж, дар везения чудесный,
Что раньше не давал пропасть?
Куда он делся? Неизвестно.
И как всё будет в этот раз?
Что ж, обстоятельства замучат?
Наоборот ли, жить научат,
И цепь привычки он порвёт,
И вновь душою оживёт?

Однажды Павел спозаранок,
Ища бутылки по кустам,
Наткнулся на толпу цыганок
И обходить их, было, стал.
Одна взяла его за руку
Толь ради шутки, толь от скуки:
«Узнать не хочешь о судьбе?
Голубчик, всё скажу тебе».

И нагадала перемены 
И власть, и деньги, и любовь,
Но за секрет спросила цену.
Простим её, простит ли Бог?
Вот так всё часто и бывает:
Одной детали не хватает,
Чтоб ключ от счастья получить.
Он понял: душу излечить

Он может сам, и денег добыл
У тех бомжей, с кем был знаком,
Как будто в старой жизни побыл 
Разжился чистым пиджаком.
И записался среди прочих,
Кому на свете жить нет мочи,
Он к экстрасенсше на приём.
А свёрток ветхий был при нём.

Над Павлом та осуществила
Манипуляций целый ряд:
Вокруг него чертей ловила,
Ему неведомый обряд
Сопровождая разговором.
И вот, почувствовал он скоро,
Что всё же что-то в этом есть.
Он ожидал сеансов шесть,

Но неожиданно услышал,
Что видно ауры цвета,
И что ментал из рамок вышел
И увеличиваться стал,
И что с астралом абсолютным
Сравнялся, что представить трудно
Казалось, только в кресло сел
И оглянуться не успел,

Как сразу он преобразился,
И суетой пленённый дух
От тёмных пут освободился,
Был Павел снова счастлив вдруг.
Она рукой его коснулась,
И словно бы душа проснулась
Или вселилась вновь в него,
Как я в поэта моего.

Рождается сейчас так вера
В спасенье мира и в судьбу.
Какой- то флорентиец Неро,
Монах иль маг какой-нибудь,
Ещё во тьме средневековья,
Сказал пророческое слово,
О том, что ожидает свет
Ближайших пару тысяч лет.

Он предсказал и нам тирана,
В двадцатом веке кто убьёт
В затылок тысячи и ранит
Всех остальных. Чей страшный рот
Дым будет исторгать ужасный,
Хотя из даты книги ясно:
Колумба не было пока,
И мир не ведал табака.

Я знал из этих предсказаний,
Что должен кто-то в мир прийти
Из Астрахани иль Казани 
Чтоб снова род людской спасти,
Рождён он в городе на Волге
И ждать его уже недолго.
Поэты  среди тех волхвов,
Что с даром искренних стихов