Однажды на комиссии, в сердцах, пациентка пригрозила вывести всех на чистую воду, созвав комиссию из Москвы. Пригрозила, хлопнула дверью и ушла. Сама ушла. Домой. Без посторонней помощи. А поздно вечером, санитары ворвались в квартиру и только благодаря отчаянному сопротивлению самой жертвы, подкреплённому пошедшим на примирение мужем и засидевшейся допоздна в гостях соседки, от бесправных действий представителей здравоохранения, подчиненных главврачу психиатрической клиники, коммунистке Марковой, им, всем народом, удалось отбиться.
Фраза далась с трудом и я, дабы перевести дух, попытался закурить, не поспевая за Кожиновым, выуживающим из моей пачки очередную сигарету. Шеф затянулся дымом, и, не выпуская его, вымолвил:
А причем тут партийность?
При-чем пар-тий-ность? закипел Димка. Борис, ты что это, серьёзно?! Эти же выродки защищены своей красной книжицей от всевозможных гнусностей! Нелюди, упыри, коммуняги!.. Какую страну изуродовали!
Дима, ты не обобщай
Борис!
И все же я дерзну продолжить, я примирительно взираю на Димку и перевожу взгляд в сторону шефа. Кожинов обречённо машет рукой.
Мы не обсуждали с Веремчуком правильность поставленного Марковой диагноза. Мы задали лишь два вопроса. Если, как утверждают представители здравоохранения, пациентка социально опасна, то почему этот вывод был сделан после прекращения работы комиссии и кем он был сделан конкретно. И второй вопрос. Правомерны ли действия санитаров, вламывающихся ночью в жилище, без каких бы то ни было на то причин
Дверь кабинета открывается и на пороге предстает Маркова с опухшим гневным лицом.
Лернер уже пришел? властно вопрошает она.
Закройте дверь, пожалуйста, у нас летучка, вежливо, спокойно и весьма настойчиво выпроваживает её главный.
Ваша летучка идет уже больше часа, а подчинённые вовремя на работу не являются.
Мне думается, что вы, уважаемая, простите, не помню имени-отчества, сейчас находитесь далеко от своего рабочего места. Но если у вас много свободного рабочего времени, соблаговолите обождать ещё немного в холле.
Я до вас ещё доберусь, вы меня не знаете! Мать вашу удаляется Маркова.
Похоже, пошла к председателю, на телевидение, догадывается Светлана.
Ну-ка узнай, просит Димка.
Светлана набирает номер председателя телерадиокомитета:
Василий Борисович? Добрый день. Светлана Шпилько. Только один вопрос, касающийся распределения профсоюзом путевок в Японию Я думаю, мы не станем торопиться с выводами, это невыгодно скажется Вы же понимаете Если угодно сейчас. Немедленно! (Светлана прикрывает ладонью трубку и заговорщицки кивает нам: Маркова действительно у председателя).
Нет, вы видели эту рожу? Димка никак не остынет. Нелюди, упыри, ублюдки
Шеф перебивает Димку: Значит так, председатель вызовет меня минут через десять Столько же на обмен рукопожатиями
Ладно, оставляй свои сигареты, скандалист, бери редакционную машину и дуй в буй. После обеда возвращайся. Будешь меня со стенки соскребать.
Шеф, никак не могу. Я после обеда собирался отпрашиваться. Так что вы там не очень-то на стенку налегайте.
Исчезни, неблагодарный Куда?! он протягивает руку, и я послушно отдаю ему пачку с остатками сигарет.
Правильно разумеешь. Но если разобраться, дача ответственному лицу при исполнении служебных обязанностей, да ещё при свидетелях Всё. Исчезни из моей жизни! До завтра.
Димка подмигивает: Разберёмся. Видишь, с Борисом, ноу проблем. Я ему битый час всё втолковывал.
Спасибо, Димоша.
Будь.
8
Ах, как хочется курить. Но время не ждет. Машина у подъезда, а в мастерской, знаю, на столешнице в пепельнице рубль лежит железный, а под ним заначка, две сигареты.
Врываюсь в мастерскую, как санитары к несчастным психам, и сразу к пепельнице. И что? Рубль железный лежит, а сигареты две штуки! исчезли. Мелковато, но всё же, как вы думаете, чья это работа? Съесть лакомый кусочек чёрного хлеба с икрой минтая, столкнуть лбами с репрессивными органами в лице Марковой, а на десерт стащить последние сигареты в конце месяца, когда даже на чёрном рынке за пятерку вонючих вьетнамских не купишь?
Не трудите зря голову. Это ни к чему. Ответ очевиден. Они это. Они весельчаки, обжоры, путаники. Так что, уважаемый профессор белой магии, ничего, увы, нового для меня вы не сообщили. Но вот вопрос: кто настроил приёмник на эту волну? Я чётко помнил, что свет отключился посреди программы «Час письма» радиостанции «Тихий океан», оборвав на полуслове Наташку Гурулеву. Значит, когда врубили энергию, приёмник должен был оставаться на прежней волне.
Не трудите зря голову. Это ни к чему. Ответ очевиден. Они это. Они весельчаки, обжоры, путаники. Так что, уважаемый профессор белой магии, ничего, увы, нового для меня вы не сообщили. Но вот вопрос: кто настроил приёмник на эту волну? Я чётко помнил, что свет отключился посреди программы «Час письма» радиостанции «Тихий океан», оборвав на полуслове Наташку Гурулеву. Значит, когда врубили энергию, приёмник должен был оставаться на прежней волне.
Найти ответ на этот вопрос профессор мне не позволил. Заметив, что съеденные лакомства, спрятанные вещи или неприятности на работе это не самое страшное, на что способны домовые, но если их проделки от безобидных чудачеств переходят в некое агрессивно-наступательное качество, нужно от домовых избавляться. И чем скорее, тем лучше. Лучше и для личного комфорта и для душевного равновесия окружающих.