Он не у нас. Он у себя в Москве и Питере. Он президент у Прохорова и Чубайса. У Миллера президент и Черномырдина. Ходорковский в тюрьме, но он и у него президент. А мы в другой России, без президента, с тобой, Кризис, в обнимку. Ты, кстати заметить, здорово потолстел.
Потолстел, значит, кормят, и кормят хорошо. Я нужен. Поработай головой, и я принесу тебе реальную пользу. Такая задача: стабфонд, ты олигарх. На раздумье две минуты.
Время тебе, Кризис. Я знаю решение. Открываю банк в Зарубеже, беру в нем миллиард кредита для своего предприятия, иду к премьеру: «Забугорные акулы берут за горло, а у меня рабочие места и социалка!» Премьер дает миллиард на погашение. Погашаю, но банк грозит банкротством за набежавшие проценты. К счастью мне удается договориться со мной на передачу блокирующего, а, если повезет, контрольного пакета акций забугорному банку. Все в выигрыше: премьер спас предприятие и сохранил рабочие места, а я получил статус зарубежного инвестора и миллиард, недоворованный при Ельцине.
Можешь, когда хочешь, а прикидывался.
Не могу. Олигархи эту схему уже раза по три провернули. Да и совесть не позволит: с детства учили умному, доброму, вечному. Потом сам учил, а, «кто учит, учится дважды».
Ой, ой! Такой умный, а почему бедный? Вау! пес взвизгнул и отдернул лапу.
Что у тебя?
Доллар упал.
Вот и купи на этот доллар собачьего корма.
А ты иди окурки подбирать, совестью угрызаясь, или к поэтессе напросись, рыжим волоском в хвост свиты.
Уйди с дороги, наглый кот!
Не кот, а пес.
Пес, наглый, как кот!
Минуту мы мерились взглядами. Есть что-то мудрое в глазах Кризиса дворняги, в цвета немецкой овчарки окрашенной.
Я ушел, а Кризис остался стоять у дверей на амбарный замок закрытого завода.
Родные люди
Изменить мир не можем, но можем работать над его улучшением
ШимонОткрываемся, Витька бросил карты на стол. Двадцать одно!
Аналогично. Свара, Диман торжественно предъявил шестерку, семерку и восьмерку бубей. Желающие довариться есть?
Сидящие вокруг стола работяги невольно отшатнулись: банк в три тысячи рублей для благоразумных отцов семейств, привыкших в перерывах «резаться в секу» по рублю за кон, казался запредельным.
Диман сдал на двоих.
Довариваю штуку в темную, Витька подвинул к банку тысячную и весело оглядел напряженно ожидающие лица. Вкладывайте деньги в воспоминания. Проиграю или выиграю, но этот день уже не забуду.
Не забудешь, Диман подвернул вечно расстегнутые длинные рукава рубахи и сгреб свои карты, ему предстояло оканчивать игру за две тысячи. Пряча карты в ладони, глянул, поводил горбатым носом-шнобелем по нижней восьмерка червей. Кончиками пальцев осторожно потащил из середины вторую черва девятка. По его лицу скользнула невольная улыбка, и работяги задвигались облегченно, зашумели.
Перерыв закончился пять минут назад, но нельзя не досмотреть захватывающий поединок, и цех встретил возвращающегося из конторы мастера непривычной тишиной. На производстве тишина в неурочное время сигнал тревоги, и Михалыч поспешил по проходу между станками к курилке.
Витька, Диман. Опять вы?
Дядь Саш, Витька работал в цехе с четырнадцати лет, и привычно обращался ко всем старшим с приставкой «дядь», за что и назывался порой «племянником цеха» по аналогии с известным «сыном полка». Дядь Саш, месячная зарплата на кону. Три минуты, пока я отстою честь сверловщиков и утру нос сварным.
Открываюсь за две штуки, Диман показал две червы и джокер. Чисто, не тянуть рабочее время. Победно вздернул нос-шнобель, посмотрел на мастера. Задерживаюсь тут с игрочишками, когда план горит синим пламенем.
Пришлось открываться и Витьке. Двумя пальцами небрежно, не поднимая от стола, опрокинул карты три туза.
О, чертан! работяги выдохнули разом, начали подниматься, расходиться по рабочим местам. Везет, как дураку махорки.
Не везет, а идет, Витька спокойно собрал и положил в карман купюры, сгреб ладонью и высыпал следом мелочь. Насмешливо посмотрел на все еще сидящего Димана и объяснил. По праву избранного. Бог меня отметил. Откинул волосы со лба, обнажив дорожку из темных родинок, расположившихся в виде неровного креста.
Трепло, Диман толкнул рукой карты и вышел из курилки.
Михалыч присел на освободившийся стул, задумчиво следя глазами, как Витька прошел к стоящим в ряд сверловочным агрегатам. Протиснувшись между инструментальным ящиком и толстозадым напарником Николаем, мимоходом включил станок, опустил вращающееся сверло на стопку деталей, следом повторил движения на втором. Ткнул кнопку запуска на третьем, начал зенковать обрабатывать края отверстий на просверленных деталях.
Пять лет назад худенького мелкого застенчивого мальчишку привела в цех мать заводская кладовщица, при взгляде на которую невольно закрадывалась мысль, что парень не должен был родиться, даже не мог быть зачат: вряд ли в городе нашелся мужик, способный выпить столько водки, чтобы ее захотеть, а окраинные улицы с редкими фонарями были недостаточно темны, чтобы самый озабоченный маньяк принял ее фигуру за женский силуэт.