Анатолий Шинкин - Уставший от эротики бездумной. Лучшие рассказы инета стр 11.

 Михалыч, Я заканчиваю партию, где погрузчик?

 Заболел. Сейчас сам привезу.

Мастер забрался в кабину, прихватил за шкирку и втащил следом щенка:

 Покатайся со мной. Что ж таким дурацким именем тебя обидели?

 Михалыч, ты как с другой планеты: один во всем заводе не замечаешь, что реализации нет, работаем на склад, а Кризис бродит по заводу, как призрак коммунизма по Европе.

 Не умничай, высажу на хрен.

 Брось, не злобствуй, Михалыч. Я еще расту, и все впереди  увидишь.

 Уже вижу, но надеюсь у хозяев хватит денег ночь продержаться и день простоять.

Погрузчик подхватил кагат  ящик с заготовками, отвез к станку. Вернулся за следующим, но заготовок нет. Михалыча смущенно окликнул Главный:

 Михалыч, ты вот что. Второй смены сегодня не будет. У кого что осталось, пусть дорабатывают, и по домам.

Новость, которую ждали. Новость, которой не удивились и не возмутились. Никто никого не обманывал. Они честно работали, им честно платили. А сейчас их изделиями склад забит до верху. Хозяин готов заплатить за сделанное, но дальше рисковать не хочет. Кризис, будь он неладен.

После обеда в разных углах цеха еще некоторое время гудели станки, по центральному проходу медленно (а куда теперь спешить?) шел Михалыч, в его ногах крутился, бестолково взлаивая, Кризис. Грузчики на тележках отвозили на склад последние изготовленные детали. Смолк последний станок, рабочий замкнул шкафчик и пошел к выходу. Непривычная тишина давила уши. Погас свет.

Скорая, плавно покачиваясь на стыках бетонных плит, повезла Михалыча в больницу. Кризис наклонил недоуменно лобастую голову, расставил короткие лапы, глядя вслед машине:

 Завтра пока не просматривается

Гастарбайтеры

Кризис, и мы «посыпались». Нас уволили, хотя и не принимали. Нам выдали расчет. Другим пообещали после морковкина заговенья. Мы вернулись в села, поселки и городки проедать заработанное вдали от дома, от семьи. Мы спим до девяти, умываемся, завтракаем и садимся дремать у телевизора. Нет работы!

Когда была работа, мы работали. В Москве, в СПб, в областных городах. На самой трудной и низкооплачиваемой работе. Нас не оформляли, чтобы не тратиться на соц. пакет, и, чтобы легче выгнать, зачастую, без оплаты.

На стройках и в цехах работали рядом с «местными». И мы, и они знали, кого погонят первыми. Их отношение к нам от равнодушия до ненависти: мы соглашались на любую работу, «вкалывали» почти круглосуточно, из-за нас им не повышали расценки, мы те, кого раньше называли штрейкбрехерами. Наше присутствие мешало местным отстаивать свои интересы.

Кризис добавил к ненависти еще один пункт: «Вы отнимаете у нас работу!» Оказывается, чтобы стать чужим в этой стране, достаточно иметь регистрацию на периферии.

И нас выгнали, выкинули, выперли за ворота предприятий. Может быть, зарегистрируют в Бюро Занятости, Бюро по Трудоустройству, Биржа Труда (Как она у них называется?) и начнут платить пособие, если отстоим огромную очередь, сумеем понравиться и «сунуть в лапу.»

А пока АСОЦИАЛЬНЫЕ, люди второго сорта. Гастарбайтеры  миллионы гостей для работы, в своей стране Ненужные, чужие.

Разговор с кризисом о нем же

За месяц моего отсутствия Кризис подрос и заметно округлился. Он стоял перед воротами цеха и задумчиво пялился на два амбарных замка.

 Эй, собака. Фью, фью.

 Не свисти  денег не будет,  ответил лениво пес, не поворачивая лобастой головы.

 Уже.

 Ты за месяц спустил месячную зарплату, транжира?

 Язва, зарплату я «спустил» за неделю, и ты это прекрасно знаешь.

 Зарплата маленькая, на жизнь не хватает Работать надо лучше!

 Не твое собачье дело. Ты тогда болтался под ногами и всем мешал, а я тебя жалкого по доброте подкармливал. По двадцать процентов за кредит.

 Такой крутой!  Кризис соизволил обернуть ко мне ерничающий взгляд.  Кто ты? И где ты? Отнимаешь время, а я, между прочим, в мировом масштабе. Зачем подошел?

 Слушай, собака, не заносись, а то задену кирзачом случайно. Я про тебя рассказы художественные пишу. Народу нравятся, одна поэтесса даже просила тебя за ухом погладить.

 Слушай, собака, не заносись, а то задену кирзачом случайно. Я про тебя рассказы художественные пишу. Народу нравятся, одна поэтесса даже просила тебя за ухом погладить.

 Красивая?

 Не то слово! Ноги длины неимоверной  от плеч!

 «От плеч» у меня

 Передние от плеч, а задние откуда?

 Не дерзи! Я молод и красив  недавно в луже видел.

 В луже ты отражаешься, а в зеркале слабо?

 В зеркале даже премьер не отражается, а не мне чета. Так что с ее ногами?

 Твоих красивше и длиннее в разы. Скажем «от верхних кончиков пушистых ресниц».

 Красиво заливаешь, мог бы деньги зарабатывать. Ты гладишь или как?

 Глажу. Ничего, если брюхо почешу?

 Нежные ручки у твоей поэтессы.

 «Ручки»  мои, а вот поэтесса наоборот.

 Как все у тебя запущено: ни работы, ни денег. Поэтессы, и той нет. На биржу иди. Ваш президент четыре с половиной тысячи обещал безработным.

 Соврал в очередной раз. Восемьсот рублей, если пять раз в месяц с мешком по городу окурки собираешь.

 Ну и президент у вас.