Всё я знаю. Я, как вернулся к жизни, разобрался с грамотой вашей безграмотной и принялся за книги исторические, философические, теологические. Ну, поставь ты Наполеона над русской дружиной кто ж его басурманский язык разберет?
Так он что, во французской дружине?
Ничуть не бывало. Над галлами поставлена Дева.
Дева Мария? изумился Максим.
Ты чего, ума решился?! Дева Жанна.
А-а-а, Жанна ДАрк?
Ну да. А Наполеон твой, Буонапарте, как про это прознал, так напялил треугольную шляпу, поднабрал солдатиков из тех, коих в России положил, и подался к Антихристу. Говорит: «Невместно мне подвизаться под началом у девки». Больно кичливый. А супротив меня он щен неприязненный. До Белокаменной допер, спалил ее к чертям, прости Господи, да и драпанул, аки петух обезглавленный, кровию блюющий. Per aspera, да не ad astra3. А я царем на Москве сидел. За то обо мне пиесу написали и поют ее на разные голоса.
Он начал мурлыкать какой-то мотив, дирижируя сам себе обеими руками. Максим усмехнулся, и Отрепьев посмотрел на него неодобрительно. Реплика «Пьеса-то не о тебе, а о Борисе Годунове» окончательно вывела его из себя.
Коли ты успокоился на том, что заглавие прочел, так о Бориске. А как целиком зачтешь, то прознаешь, что обо мне.
Да читал я, читал, засмеялся Максим. Помню: «Изловить того вора Гришку и повесить».
Григорий возмущенно закричал:
Не было такого! Наврал последыш Гаврилы Пушкина. Сам-то Гаврила, пусть лукавый был боярин, да разумный. А этот балабол без разумения. Сроду я в ту корчму не захаживал, и грамоты царской не зачитывал, и на Варлаама не наговаривал.
Он бы еще долго хаял Александра Сергеевича, но тут прибежал Толстый Вася и напомнил, что максимовой сотне пора изгонять бесов. По закону войны людям надлежало сражаться с людьми, а демонам с ангелами. Однако будут ли посланцы ада соблюдать закон? На всякий случай следовало научиться отражать их нападение. Начальство организовало тренинг: дружинники по очереди сотворяли крестное знамение, и Вася, изображающий демона, в комическом ужасе отлетал прочь. Кто-то вместо троеперстия сложил кукиш тоже сошло. Отец Николай удовлетворенно приговаривал: «Вот так, святым крестом ему в рыло!». Инаковерующие в демоноборчестве не участвовали, поглядывали на церемонию подозрительно.
Увлекшись наблюдениями, Максим прозевал приближение Виктора Блинова, бывшего командира своей сотни. Уклониться от встречи уже было невозможно. Блинов неприятный субъект с харей истощенного хряка, нехорошо улыбаясь, процедил:
Давно к тебе подбираюсь, да ты всё ускользаешь. Теперь не увернешься.
И не пытаюсь, ответил Максим не вполне искренне. Он и раньше не раз ловил на себе недобрые взгляды Виктора, но счастливо избегал столкновений.
Что, снюхались с Гришкой, выперли меня, мерзавцы? Тебя в командиры, меня за борт? Ну-ну. Думаете, вам теперь счастье выпадет? Не надейтесь. Еще наплачетесь, вспомните Блинова, только поздно будет. Он оценивающе оглядел Максима и добавил: Надо бы тебе рожу набить, да не стану.
Плюнул, повернулся и, слегка прихрамывая, пошел прочь. Благородство Блинова объяснялось просто: он был высок ростом, но не отличался крепким сложением. Спортивная фигура противника подействовала на него отрезвляюще.
Воевода, хоть иногда и напускал на себя строгость, а поболтать любил. Свою роль воскрешенного Лжедмитрия он играл безукоризненно, сама Сара Бернар позавидовала бы.
Максиму всё хотелось разобраться с полководцами. Почему не назначен воеводой Суворов? Или Дмитрий Донской? Или, на худой конец, Жуков? Но Григорий его оборвал:
Не изрядно найдеше военачальников, кои решимость имеют во главе вашего войска стать. В бою не побывали, меч не за тот конец держите, щитом токмо от дождя покрываетесь.
А тебе мы годимся?
Особо причудничать-то не приходится, засмеялся Самозванец. Охотников воевать не вельми много.
А что, Небесная Рать сама не справится?
Самозванец гордо ответил:
Нет, без нас им никак. С демонами оне славно борются, а с людью шиш: оне ж бестелесные. А у Черного Рыцаря полчища первоживущих да воскрешенных. Коли мы Архистратигу не подсобим, то оне всеми градами и весями овладеют и на земле царствие свое учинят.
Была у Григория и собственная концепция загробного мира, вполне оригинальная:
Это вроде спишь и сны видишь. А что те приснится то по грехам твоим дается и по вере твоей.
По вере? Здорово! обрадовался Максим. Я тогда, пожалуй, поверю в мусульманский рай с большеглазыми гуриями.
Веруй себе. Но коли неправедно жил, то твои гурии во снах твоих такое с тобой сотворят, что и помыслить страшно.
А православному лучшие сны снятся?
По делам его. Веруешь во Христа и пресвятую Богородицу привидятся те Христос и Богородица. А примут оне тя али извергнут это уж смотря как ты жизнь свою прожил.
А тем, кто ни во что не верит, и сниться ничего не будет? И грешить можно при жизни, сколько душе угодно?
Коли много грешил, то кошмары тя будут мучить ужасные. Такая жуть, что наяву не придумаешь. И будет те сниться, что Бог, коего нету, над тобой глумится, а ты и оправдаться не можешь, поелику Его нету и оправдываться не перед кем.