Вы уверены, Сюз? Король не собирает войска?
Франсуа спросил это с особым вниманием. Я пожала плечами:
Мы находимся далеко от Версаля и мало что знаем. Но аббат Вермон рассказывал королеве об итогах Государственного совета у короля. Барон де Базенваль9 говорил, что с толпами, которые творят бунт в Париже, городские власти уже не способны справиться. Стало быть, нужно защищать добрых подданных и заставлять бунтовщиков чтить законы.
И что же ответил король?
Его величество сказал, что не ответит на вопли голодного народа картечью.
Ваш отец, Сюз, наверняка был сильно разочарован, сказал капитан де Вильер с непонятным мне выражением.
Я взглянула на него настороженно:
Что вы имеете в виду?
Он отвел взгляд.
Ничего. Ничего кроме того, что вы очень отстали от событий. Да, таки пора вам побывать в Париже! А сколько, вы говорите, полков вокруг столицы? Слышали вы что-нибудь об этом?
Шестнадцать, без особого внимания обронила я. Военные маневры меня мало занимали, но эту цифру я слышала однажды в мае от Эмманюэля и хорошо запомнила. Кажется, шестнадцать.
Однако это много! Даже странно, что
Что, Франсуа?
Что Людовик так нерешителен.
Король не нерешителен, а добр.
Боюсь, что тут вы приукрашиваете, Сюзанна. Впрочем, посмотрим, чем это закончится.
Резко переменив тему под предлогом желания меня развлечь, Франсуа рассказал мне о курьезе, случившемся недавно в Собрании. Был особо жаркий день, и герцог Орлеанский, кумир простолюдинов, упал в обморок прямо во время заседания. Когда его приводили в себя, выяснилось, что на нем аж четыре кожаных жилета!
Немудрено было упасть без чувств! сказала я. Стало быть, он так опасается покушения?
Ну да. Пытается обезопасить себя от удара кинжалом.
А почему вы смеетесь над ним, Франсуа? Разве не под его знаменами вы действуете в Собрании? Разве это не ваш вождь?
Мне было досадно, конечно, что мой возлюбленный так далек от людей, которых я ценила и уважала. Он не сторонник Людовика и Марии Антуанетты и уж явно противник моего отца. Его друзья в лагере герцога Орлеанского, кузена короля, гнусного типа, который не пропускает ни одной возможности сделать подлость королеве и все свое огромное состояние употребляет на то, чтобы расшатать королевство. Ему снится корона, и ради нее он готов на любые заговоры Но Франсуа удивил меня.
Я не имею к герцогу Орлеанскому особого отношения. Поэтому и смеюсь над ним.
Вот как? Почему же?
Потому что он просто пешка в чужой игре. И не понимает этого. Однако вы задаете много вопросов, Сюзанна
Мой отец тоже так говорил о герцоге: дескать, он напоминает собаку, которую пастухи гонят туда, куда считают нужным. Меня поразило совпадение этих мнений, и я пропустила мимо ушей последнее замечание капитана, которым он, видимо, хотел напомнить мне, что я вмешиваюсь в сферы, куда даме лучше не заглядывать.
А как же вы, Франсуа? Кто ваши единомышленники? С кем вы?
Он не ответил, но его лицо посуровело, брови сошлись к переносице. Было видно, что Франсуа не хочет отвечать. Я покачала головой.
Как все меняется! Францию просто не узнать. Дофин умер, король и королева скорбят, а французы
Да французы и не заметили этого, сказал капитан беспечно. Смерть дофина? Ни на кого это не произвело впечатления, уверяю вас. Жив или мертв этот ребенок всем безразлично.
Шорох раздался позади нас. Будто ветка треснула под чьими-то ногами. Ахнув, я обернулась и увидела в десяти-пятнадцати шагах от нас, под сенью вековой липы, Марию Антуанетту. Из-за ее плеча выглядывала камеристка госпожа Кампан.
Потрясенная, я смотрела на королеву, лихорадочно гадая, слышала она последнее убийственное замечание капитала де Вильера или нет. Королева была бледна, но только по этому нельзя было сделать выводы. О Господи, какой несчастный случай привел ее сюда! Неужели она стала свидетельницей нашей беседы? От одной мысли об этом у меня захватило дух.
Франсуа склонился в поклоне перед ее величеством. Несмотря на его революционные идеи, он, кажется, тоже был раздосадован тем, что его безтактные слова могли услышать. Я в растерянности переводила взгляд с королевы на него, не имея понятия, как загладить эту неловкую сцену.
Мария Антуанетта ничего не сказала. На поклон капитана она ответила легким кивком головы, а потом подобрала платье и пошла по направлению к замку, так быстро, что Анриетта Кампан с корзинкой для вышивания едва поспевала за своей госпожой. Уходя, старшая камеристка на миг обернулась и сделала мне непонятный знак рукой. Я его полностью не расшифровала, но поняла, что в нем нет ничего одобрительного.
О-о, она-таки слышала нас, да! Черт побери, Франсуа, как вы могли?!
В ярости я повернулась к своему любовнику, готовая схватить его за отвороты сюртука.
Ваш проклятый язык! Вы могли бы распускать его в своей масонской ложе, а не тут!
Не помня себя от гнева, я сжала кулаки. Он схватил меня за руки, пытаясь умерить мою ярость.
Успокойтесь! Королева в трауре. Ей больно, это понятно. Но теперь она постоянно будет в трауре. До конца жизни. Ее участь никогда уже не быть счастливой. Но вы? Вы же не хотите разделить ее судьбу в свои девятнадцать лет?