Пусть мальчик не обижается, но он ещё мал, хотя и думает как взрослый. Какой талант мальчика важнее? Может быть, он способен на большее, чем просто быстро перемножать цифры?
Илья не успел ответить, вдалеке зазвенел школьный звонок.
Я забыл спросить! воскликнул он, хватая рюкзак и неловко надевая его на плечи, так что полы пиджака смялись под лямками, сегодня нас соберут по поводу драки. Говорят, у нас новый классный. Вы уже с ним знакомы? Как вы думаете, он поймёт, что я, хм-м-м не начинал драки?
Монгол кивнул, ответив разом на оба вопроса.
Как вы посоветуете мне вести себя с ним? Что нужно говорить? Мне мне не хотелось бы закладывать этих Я бы хотел, чтобы они просто оставили меня в покое.
Выбирай сам, сказал Монгол и неожиданно широко зевнул. Старик должен вздремнуть. Скажу тебе только одно: будь с ним честным, и он станет твоим другом. Молодому учителю очень понадобится верный помощник. Помоги ему, и он поможет тебе избавиться от врагов.
Илья кивнул. Вытащил из кармана ещё одно зелёное яблоко, оставил у Монгола на столе и побежал на урок.
Фаина
Подходил к концу пятый урок, когда ей стало по-настоящему плохо. Она уже давно смирилась с постоянным плохим самочувствием, с воспалённым от говорения горлом, с опухшими ногами и ноющим от резкого чувства голода животом.
Вопреки распространённому мнению о том, что работа, связанная с детьми, молодит человека, Фаина, хотя ей не было ещё тридцати пяти, выглядела выцветшей и потускневшей. Тонкие волосы на её голове висели безжизненно, лицо всегда было бледным, движения нервными и быстрыми. Одевалась она так, что порой её можно было не заметить на фоне серой стены. Только глаза всё ещё лихорадочно горели.
К тому же Фаина Рудольфовна в последнее время много корила себя.
Она не умела отказывать, и на неё вешали слишком много работы с документами; она ничего не успевала, потому что всегда суетилась. Уроки её получались скомканными: она торопилась дать много и сразу, но из-за этого ученики запоминали меньше.
«Однако, думала она, меня нельзя упрекнуть в равнодушии к каждому отдельно взятому ребёнку». Фаина Рудольфовна всех знала по именам, от неё невозможно было что-то скрыть, она помнила, у кого какой долг и кто не выполнил задание
В животе уныло заурчало.
«Я ела на прошлой перемене Голова была как в тумане, она старалась не замечать сосущей боли и продолжала вести урок. Почему же я готова смести весь школьный буфет?»
Итак, ещё раз повторяю вопрос. Учительница истории обвела глазами шумящий класс и привычным взглядом отметила, что её слушают два-три человека. Зачем римские воины, уходя из разрушенных городов, засыпали окрестные поля солью?
Каштанов весь извивался, его глаза навыкате и вечная ухмылка, его повороты, вставания, лягание, ржание и тычки, его безостановочная болтовня всё это медленно сводило Фаину с ума. Снова и снова, каждый урок без облегчения, без изменений. Разговоры с родителями, пересаживание с одной парты на другую, замечания, постановка на учёт ничего не действовало.
Шёпотов опять под партой играл на планшете. Зачем родители купили этому бездельнику планшет для каких дел? Он поглядывал на неё время от времени, проверяя: видит или нет? Его лицо выражало страх и удовольствие одновременно, но это были не глаза мальчика, а мутный взгляд компьютерного наркомана. Снова и снова: отбирали устройства, вели беседы, звонили родителям. Ничего
Повторяю: зачем? рявкнула Фаина, поморщившись.
Что зачем? Каштанов по-лошадиному осклабился.
Римляне посыпали поля солью сказала Фаина, сознавая, что не должна была повторять, что повторила неполно, и сейчас будет хуже.
Чтоб росли солёные огурцы? Ергольцева закрутила на палец локон и посмотрела сквозь очки на подругу: оценит шутку или нет.
У Фаины кружилась голова, она оперлась на стол.
Ещё варианты.
Мы не знаем.
Подумайте.
Говорите уже, Фаина Рудольфовна!
Учительница отрицательно покачала головой.
Чтоб лизать землю! Каштанов загоготал над собственной шуткой, одновременно кинув остатки ручки в Ергольцеву.
Ещё варианты.
Мы не знаем.
Подумайте.
Говорите уже, Фаина Рудольфовна!
Учительница отрицательно покачала головой.
Чтоб лизать землю! Каштанов загоготал над собственной шуткой, одновременно кинув остатки ручки в Ергольцеву.
Ну, ты и придурок. С тобой даже не сидит никто!
Тихо!
Вы слышали, как она меня назвала, Фаина Рудольфовна?!
Ты останешься после урока убирать класс.
А чё я опять?
Фаина Рудольфовна, можно ответить!?
Фаина с облегчением повернула голову на голос. Но это было не совсем то, что нужно. Руку подняла девочка, которая знала учебник лучше своей учительницы.
Отвечай, Тамара.
Может быть, на земле, в которой много соли, ничего не растёт?
Томка, не умничай! осклабился Каштанов.
Девушка, худая, как спичка, больше похожая на мальчишку, повернулась к нему, и её голос прозвучал твёрдо и резко:
Не умничать? Кто-то же должен унять словесный понос, который из тебя хлещет. Посмотри вокруг, малыш, от твоих шуток все хотят выйти погулять.
Класс одобрительно захлопал, кто-то даже присвистнул. Каштанов перестал кривляться и раскрыл рот. По уровню развития в девятом классе он вёл себя как семиклассник. Тамара, как ни в чём не бывало, повернулась к учительнице.